бывало, вернётся домой и сядет погонять в «Хроники».
В лучшем варианте, когда это произойдёт, меня автоматом вышибет из этого мира… как при попытке зайти за уже используемый аккаунт с другого компьютера. И надеюсь, что тогда я не исчезну, а вернусь в своё реальное тело…
А если ничего подобного не случится, то Рольф всё равно вечером будет в игре. Попрошу его позвонить себе на домашний, если уж сотовый не отвечает. Хотя я вроде его не отключал, посмотрел перед сном пару обзоров, и… может быть, он просто разрядился? Не важно – вот когда я сниму трубку… Вот тогда… Я задумался – что же будет «тогда»? И вдруг обомлел…
Быстро закрыл глаза, затребовал меню персонажа и, когда оно появилось перед моим внутренним взором, тупо уставился на самую нижнюю строчку характеристик.
«Удача: 316».
Что за! Откуда! Я не вкладывал в этот параметр ни единого очка, а потому он не может превышать базовых семнадцати единиц, доступных моей расе на старте игры. Здесь же какое-то астрономическое значение. Учитывая, что за каждый уровень даётся всего шесть очков, которые нужно распределить по семи пунктам. А вещей с удачей не существует… Я должен был бы иметь пятидесятый уровень, чтобы добиться таких цифр в одной-единственной характеристике, полностью наплевав на все остальные, за исключением уже вложенных тридцати шести очков.
Другие мои параметры – от надетых на меня вещей. Вполне средние значения для такого, как я, и пыль под ногами персонажей, взявших сотый уровень и более. А тем более открывших для себя путь парагона.
Всплывшее от длительного разглядывания строки окошко-подсказка удивило не меньше невообразимого значения самой «Удачи». Оно не содержало почти никакого игромеханического описания, только пару строк, смысл которых для меня оставался тайной за семью печатями.
«Стандартное количество Нитей Судьбы: 3. Текущее количество Нитей Судьбы: 50».
Э… Нити Судьбы? Что это? Первый раз вижу. Нет – можно, конечно, придумать объяснение: например, что Нити Судьбы – дотянувшиеся до меня отростки макаронного монстра, и…
Озадаченный открытием, я так и сидел, разглядывая, то цифры, то подсказку, а потому упустил момент, когда из арки, ведущей в коридор, полный переходов, лесенок, потайных дверей и секретов, выглянул выбеленный временем череп.
– Су… – завыл я от боли, когда зазубренная стрела, свистнув в воздухе, с противным чавканьем впилась мне в левое плечо.
Шкала «Божественного безумия», радостно вспыхнув, поползла к десятипроцентной отметке, а здоровье просело сразу на сто двадцать единиц. Распахнув глаза и скалясь от жгучей боли, я, скользящими в собственной крови пальцами, рывком обломал торчащее из руки древко. И тут же поспешил откатиться в сторону, потому как в место, где я только что сидел, прилетела ещё одна стрела, выбив из каменной кладки сноп рыжих искр. Шипя и стараясь не тревожить рану, дотянулся здоровой рукой до рукояти свалившегося с колен меча и неуклюже поднялся на ноги.
«Сначала одно, теперь второе… уж лучше бы в какое-нибудь другое место целились! Гады…»
Обидно было, что действия персонажа в начале боя, даже после первого ранения, я должен был, кряхтя, выполнять сам. Как хорошо было в игре – сражение только-только стартовало, а ты уже в стойке и с обнажённым оружием, ну и свирепостью во всю морду. Ан нет! Всё! Более не желают подобные простые телодвижения совершаться автоматически. Сам – всё сам! Вообще, заметить это мне следовало ещё на прошлом скелете. Но задним умом мы все богаты.
От нового выстрела я уклонился только чудом, а полоса «безумия» рывком пересекла пятидесятипроцентный барьер. Наверное, я выглядел как тот паладин на картинке – только он был страшным, а я смешным. Рожа сияла, словно лампочка Ильича. Сумрак подземелья рассеялась, и я отчётливо видел трещины и паутину на ранее скрытом мраком потолке. Если бы не торчащая из руки стрела – можно было бы и обрадоваться, так как теперь я заметил и рассыпанные по полу свинцовые шарики пуль, а потому мог уже не бояться грохнуться, случайно наступив каблуком на подобную детско-комедийную ловушку, появившуюся в комнате моими стараниями.
В другое время я бы, наверное, удивился этому крайне приятному факту, связанному с моим зрением. Темнота, конечно, друг молодёжи, но метаться по подземелью вслепую, пытаясь понять, откуда тебя сейчас будут убивать, – не самое весёлое занятие.
А вообще, не было у человека-паладина такой особенности в игре. При стандартном виде от первого лица, единственно-доступном во время боя, «Божественное безумие» давало вначале небольшую, а затем всё усиливающуюся непрозрачную засветку по краям экрана. Она скорее мешала, уменьшая доступный обзор, нежели помогала, намекая игроку на то, что состояние это – ненормальное и пора бы ему уже перелить часть накопившейся божественной силы в ману.
Лучник продолжал выпускать в меня один снаряд за другим. Я словно в «вышибалах», как последний из водящей команды, метался по комнате, отчётливо понимая, что если у лучника сейчас же не закончатся стрелы, то мне хана. А сближаться с костлявым было страшно. Боль в плече хоть и не была уже такой острой, но постоянно напоминала о том, что случится, если я не сумею увернуться от очередного подарка. К тому же этот гад, видимо прислушавшись к моим пожеланиям, целился теперь не куда придётся, а исключительно в голову.
У паладина, как и у почти любого класса, заточенного на ближний бой, имелись методы более-менее безопасного сближения с противником. То был элемент баланса, заложенный в игру геймдизайнерами для того, чтобы классы, имеющие мощные дистанционные атаки, не могли безнаказанно убивать
