— Ша. Закрыли тему.
— Тьфу! Старорежимный ты! Воспита-а-ание! Ну страдай, страдалец. Добрый ты слишком, я тебе серьезно говорю. Добрый и устаревший. А с бабами добрым быть нельзя. Не ценят. Давай еще тост: против баб!
— Ладно тебе, бабы — хорошие.
— Пока спят — да. А так — мороки с ними, ой. Они еще и жрать хотят каждый день. — Это было сказано тоном Эйнштейна, только что открывшего теорию относительности. — Ладно, новый тост: за мужиков, пострадавших от баб!
— Ага, за тех, кто в диспансере. За врачей кожвенерологии и их пациентов. За дары Венеры!
Мы выпили. Серега икнул. Я заел водку бутербродом и почесал правое ухо.
— А вообще — все фигня, — родил Серега.
— Безусловно.
— Скажи: «Акула мотата» и забей.
— Угу.
— Во, ща рассмешу. Когда ваш «Zorro-хэллс» погорит, а он погорит, к бабке не ходи, откроете ресторан корейской пищи. Слоган и название я придумал: «Корейский ресторан „Хатико“[3] — лучший друг вашего желудка!»
Я сказал строго:
— Вот собачку я тебе не прощу!
Этот пошляк имел наглость поглумиться над чудесным семейным фильмом!
— Не прости, а сходи и отведай! — Он заржал.
По-моему, это удел всех неудачливых юмористов, смеяться над собственными шутками.
— Не шути над дедушкой Тихоном, — сказал я. — Дедушка злой, пропишет тебе люлей и заставит мыть казарму.
— Если догонит и допрыгнет! — парировал он бесстрастно.
Я не обиделся. Просто кивнул в такт своим мыслям.
— Угораздило же меня родиться пигмеем…
— До пигмея тебе нужно ужаться на двадцать сантиметров, — заявил этот недоделанный Вассерман. — Не хнычь. Забей. Будем считать тебя королем хоббитов!
— А бутылкой по лбу за такие речи?
Мы еще выпили.
Звякнул мобильник.
Я взглянул на экран с затаенной надеждой — а вдруг?
Вдруг не получилось. Звонил Армен Борисович, Биг Босс, основной владелец сети «Zorro-хэллс». От приветствий сразу перешел к делу. Владельцы рынка подняли аренду, платить которую при нынешних доходах филиала было нереально.
— Кризис, сам понимаешь, — сказал Борисыч сумрачно. — Закрываем вас через две недели с концами. Завтра наведайся в контору, напиши по собственному желанию. Новых вакансий у нас пока нет. Если что — будем иметь тебя в виду.
Как говорится — беда не ходит одна. «Иметь в виду» — это он так тактично послал меня на хрен.
— Кто звонил-то? — осведомился Серега.
— По работе.
— Работа не волк, а гиена: ходит вокруг тебя кругами и ждет, пока ты не сдохнешь!
Ключевский затеял обычный трендеж, смесь из анекдотов, новостей и похабщины, а я потирал свои многострадальные уши и думал.
Не мой это мир. Сейчас я ощутил это особенно сильно. Мне здесь плохо. Просто — скверно. У меня толком ничего не получается, все валится из рук. Двадцать шесть лет — ни семьи, ни нормальной работы. Эта несчастная ветклиника, где я получаю жалкие гроши, да и то с задержками… А теперь — добро пожаловать к Сереге в продавцы секонд-хенда, потому что друзей с серьезными связями за двадцать шесть лет своей жизни я не нажил. Не умею дружить для чего-то, для пользы. Ненавижу такое. Пожалуйста, загнивайте без меня. Лгите и социально подстраивайтесь, прогибайтесь, стелитесь, я так делать не могу, не хочу, не умею!
И нет семьи, нет женщины, которая поймет и утешит, примет тебя таким как есть, не будет дразнить «недомерком» и, мать твою, «хоббитом»! Не будет смотреть
Куда я не тычусь — всюду стена, которую не прошибить лбом. Не мой мир. Или не мое время. Знаю, так многие говорят, и это уже превратилось в банальность, но — я опоздал родиться.
— Тебе никогда не казалось, что ты родился не в свое время? — быстро спросил я, прежде чем Ключевский опрокинул в себя очередные сто
