Темный оттенок магии

вот некоторое время спустя он пришел в Белый Лондон, и оказалось, что короля свергли Даны, а огонь в глазах Холланда погас. Он служил им, будто ничего не изменилось. Но сам-то он изменился, стал мрачнее и равнодушнее, и Келлу хотелось узнать, что же случилось на самом деле.

Ответ он нашел там, где находил большинство вещей и где вещи находили его: в таверне, всегда стоявшей на одном и том же месте. Здесь она называлась «Горелая кость».

Рассказчик, сгорбившись на табурете и сжав монету в руке, словно согревая, поведал историю на махтане – гортанном языке этого сурового города.

– Ён веждр тёк… – начал он вполголоса. «История такая…» – Наш престол занимают не по праву рождения: путь к нему лежит не через кровное родство, а через кровопролитие. Кто-нибудь прокладывает себе дорогу к трону кинжалом и удерживается на нем сколько сможет – один- два года, пока его не свергнет кто-то другой. Короли приходят и уходят, и так без конца. Обычно все просто: убийца занимает место убитого… – Рассказчик помолчал и продолжил: – Семь лет назад, когда убили последнего короля, несколько человек претендовали на корону, но в конце концов осталось только трое: Астрид, Атос и Холланд.

Келл раскрыл глаза от удивления. Он знал, что Холланд служил прежнему монарху, но не догадывался о его стремлении стать королем. Тем не менее все логично: Холланд был антари в мире, где все решала сила. Он должен был победить. Однако близнецы Даны оказались не только безжалостными и коварными, но еще и могущественными. Вдвоем они одолели его, но не убили, а подчинили.

Сначала Келл подумал, что неправильно понял (его махтан был не таким безупречным, как арнезийский), и попросил повторить. Все верно, «вёкст» – «подчинили».

– Той штукой, – сказал человек из «Горелой кости», постучав себя по груди. – Серебряным кружком.

Это страшное заклятие подчинения, пояснил он, наложил сам Атос. Бледный как смерть король обладал сверхъестественным даром: он умел управлять другими людьми. Холланд не превратился в безмозглого раба, как те стражи, что охраняли замок. Он не лишился ни мыслей, ни чувств, ни желаний, но заклятие заставляло его делать, что велят.

– Король Атос умен, – добавил человек, вертя в руках монету. – Чертовски жесток, но умен.

Холланд резко остановился, и Келл окинул взглядом пройденный коридор и уставился на дверь впереди. Он посмотрел, как Белый антари поднес руку к выжженному на ней кругу из символов. Холланд быстро провел по ним пальцами, коснувшись по очереди четырех: замо?к открылся, и Холланд впустил Келла.

Тронный зал был таким же просторным и гулким, как и остальные помещения замка, но при этом круглой формы и целиком построен из блестящего белого камня: начиная с закругленных стен и нервюр сводчатого потолка и заканчивая сверкающим полом и двойным троном на возвышении по центру. Келл поежился, хотя в зале было совсем не холодно: он лишь выглядел ледяным.

Холланд ушел, не прощаясь, но Келл не отвел взгляда от трона, на котором полулежала женщина.

Астрид Дан совершенно сливалась бы с белоснежным троном, если бы не вены, черневшие на руках и на висках. Многие в этом Лондоне старались скрыть тот факт, что постепенно выцветают, надевали закрытую одежду и пользовались румянами. Бледную королеву такие пустяки не волновали. Ее длинные бесцветные волосы, заплетенные в косу, не были прикрыты, а фарфоровая кожа сливалась с краями жакета. Весь наряд облегал тело, словно броня: горло защищал высокий и жесткий воротник рубашки, жакет был наглухо застегнут от подбородка до талии (не из скромности, а для защиты, как полагал Келл), ноги обтягивали брюки с блестящим серебристым поясом и высокие сапоги. Ходили слухи, что человеку, плюнувшему на нее из-за того, что она не желала носить платье, отрезали губы по ее приказу. Единственными яркими пятнами были светло-голубые глаза, а также зеленые и красные талисманы, висевшие на шее и запястьях и вплетенные в косу.

Королева сидела на троне развалившись, но чувствовалось, что ее тело напряжено, как струна. Она была высокой и худой, но не слабой, а крепкой, жилистой. Королева вертела в руках висевший на шее кулон с матовой поверхностью и кроваво-красными краями. «Странно видеть такую яркую вещицу в Белом Лондоне», – подумал Келл.

– Пахнет цветочками, – проговорила Астрид, глядя в потолок, а затем опустила глаза и посмотрела на Келла: – Здравствуй, мой сладенький.

Королева говорила по-английски. Келл знал, что она никогда не учила языка и, подобно Атосу, во всем полагалась на колдовские чары. Где-то на ее коже, под плотно облегающей одеждой, имелась переводящая руна. В отличие от татуировок, которые делали себе те, кто пытался ухватиться за остатки магии, функция языковой руны была совершенно утилитарной. В Красном Лондоне английский считался языком элиты, высшего общества, но Белый Лондон не видел в нем пользы. Холланд однажды сказал Келлу, что это страна воинов, а не дипломатов. Они ценили битвы превыше балов и не представляли, зачем нужен язык, которого не понимает народ. Не желая тратить годы на изучение общего языка королей, всякий, кто восходил на трон, наносил на свое тело переводящую руну.

– Ваше величество, – Келл чуть склонил голову.

Королева приподнялась на локте и села. Ее медлительность была чистым притворством. Она двигалась, словно змея, готовящаяся нанести удар.

– Подойди ближе, – сказала она. – Хочу посмотреть, насколько ты вырос.

– Я вырос уже давно, – произнес Келл.