Эгги снова кивнул.
– Ты должен подыскать этому ребенку хороший дом, – сказала она. – Ты заберешь его отсюда, найдешь для него хороший дом. Надежную семью, где его будут любить. И где вырастят.
Старуха уставилась на него, как будто ожидая ответа или какого-то подтверждения.
Эгги понятия не имел, что должен сейчас ответить.
– Повтори, – велела она. – Надежную, любящую семью.
– Конечно, мэм. Надежную, любящую семью. Но… а как мне это сделать?
Хиллари указала пальцем на потолок.
– Пойдешь туда. Отыщешь тех, кто хочет завести ребенка. Тех, кто живет в Сан-Франциско, понимаешь? Они должны
Эгги понятия не имел, кто может взять на воспитание чернокожего ребенка, но все равно кивнул в ответ.
– Конечно, конечно! Я как раз знаю таких людей.
– Хорошо, – сказала Хиллари. – Я не сомневалась, что поступила правильно, когда выбрала тебя. Когда отыщешь людей, которые возьмут его, – она сунула руку в карман и вытащила пухлый коричневый конверт, – отдашь им вот это.
Конверт был битком набит сотенными купюрами.
– А теперь слушай меня, – сказала Хиллари. – Слушай
Значит, его ждет Мамочка, этот гигантский слизняк… его привяжут к тележке, подкатят к ней, потом он окажется в лабиринте, за ним погонятся дети чудовищ… Нет! Эгги энергично закивал. Если такова цена его свободы, то он готов выполнить свою миссию…
– Да, мэм, я понимаю, но…
Его голос затих. Он хотел задать вопрос, но что, если Хиллари, услышав его, передумает? Хотя нет, ведь она уже прошла через столько испытаний, что вряд ли заберет у него ребенка… Он все-таки
– Почему ты сама не вынесешь ребенка? – спросил Эгги. – То есть я, конечно, сделаю все, о чем ты попросишь, и благодарен тебе за то, что до сих пор жив. Но почему бы тебе самой не взять и не пристроить этого ребенка там, наверху?
Хиллари потрепала ребенка за щеку.
– Я не могу отойти далеко от Дома. Когда я слишком долго нахожусь вдали от Мамочки, то начинаю меняться.
– Меняться… в чем?
Старуха ничего не ответила. Несколько секунд стояла такая тишина, что Эгги даже слышал, как шуршат кончики ее пальцев по щеке ребенка.
Наконец Хиллари подняла голову.
– Ты задаешь слишком много вопросов. Разве ты передумал?
О боже, как у него это вырвалось? И Эгги снова закивал.
– Нет, я очень хочу помочь! Не обращай внимания на мой вопрос. Я устрою этого мальчика как можно лучше.
Он найдет для него дом. Надо выбросить из головы глупые вопросы. Все, что нужно было сейчас Эгги – бежать подальше из этого безумного места и от этой спятившей старухи.
Она снова протянула костлявую руку, но на этот раз кончики ее пальцев уже ласкали щеку Эгги. Преодолевая отвращение, он с огромным трудом сдержал себя и не отвернулся.
– Ну, а теперь можешь идти, – сказала Хиллари. – Я дарю тебе жизнь. А ты должен дать этому ребенку будущее.
Он снова кивнул – не мог избавиться от этой назойливой привычки…
– Спасибо, Хиллари, – проговорил Эгги и понял, что сказал это совершенно искренне. – Я все сделаю.
– Ступай за мной и делай все очень тихо. Я покажу тебе выход отсюда.
Попытка проникнуть в больницу
Клаузер и Чанг вышли из лифта на третьем этаже. Некоторое время Пукки удавалось правдами и неправдами убалтывать персонал и проникать все дальше и дальше на территорию больницы. В тех случаях, когда это не удавалось, в дело вступал полицейский значок Брайана. Пукки так и не дождался, когда ему вернут его собственный…
Они шли по коридору отделения 7A. Чанг обратил внимание на усиленные двери с электронными замками. В больнице имелось отделение неотложной психиатрической помощи. Здесь лечились пациенты с целым букетом психиатрических заболеваний, а прием велся круглосуточно. Следовало ожидать, что некоторые из пациентов окажутся буйными, и такие требовали применения к себе особых мер безопасности. Поэтому отделение 7A являлось наиболее закрытым и охраняемым местом в больнице, и, вероятно, именно по этой причине Зоу и решила поместить сюда Джебедию Эриксона.
