— Его сегодня император за штат вывел в воздушном флоте, — удовлетворил любопытство командарма Молас.
— А-а-а… — протянул многозначительно генерал пехоты. — Так не надо было дирижабли ломать. Ты бы видел, Саем, какие танцы вокруг этих обломков господин Гурвинек выделывал, а уж какие песни пел… боцман стоял с открытым ртом и чуть ли не записывал. — И, повернувшись ко мне, принял вид фрунтового служаки: — Извольте обратиться как положено, молодой человек.
Я крякнул, но тем не менее подчинился.
— Лейтенант воздушного флота в резерве Савва Кобчик. Ваше превосходительство, разрешите обратиться к господину генерал-майору.
— Обращайтесь, — разрешил командарм.
— Господин генерал-майор, лейтенант воздушного флота в резерве Савва Кобчик прибыл по вашему приглашению.
— Снимай шинель, вешай там, у двери, — ласковым голосом пророкотал Молас. — Надолго тебя в резерв законопатили?
— Пока на полгода, экселенц, а там как медкомиссия решит, допускать меня к полетам или нет, — ответил я, вешая шинель с шапкой на трехрогую вешалку.
Когда я повернулся, у Аршфорта слегка отвисла челюсть.
— Ты когда успел столько орденов заработать? Тут, понимаешь, армией командуешь… — оборвал генерал пехоты фразу на полуслове.
— С начала этой войны, ваше превосходительство, — ответил я честно.
Да, иконостас у меня солидный, что и говорить. К тому же редко когда я ношу его полностью, обычно только те ордена, которые по уставу снимать с мундира не положено. Но тут случай особый — на аудиенцию к королю ходят при полном параде.
— Силен. Хотя… два ордена ты только при мне от императора получил этой осенью. Присаживайся к столу, имперский рыцарь, думу будем думать. Саем мне тут рассказал со смехом, как ты в присутствии короля драконил полковника из генштаба. Да так, что от него только перья летели. Было такое?
— Было, ваше превосходительство, — не стал я запираться, присаживаясь на табурет у стола. — Я тогда еще в фельдфебелях гвардейской артиллерии состоял.
— Допустим, ты и сейчас в гвардейской артиллерии лейтенантом состоишь, — усмехнулся Молас. — А по какому случаю парад?
— В полдень у его величества прошла аудиенция, на которой я подал в отставку с поста королевского комиссара. И она была принята. После нее прямо к вам. Вот потому я в полной парадной форме. Протокол требовал.
— Надеюсь, его величество не обиделся на то, что ты предпочел форму воздушного флота униформе его гвардии? — задумчиво спросил Молас.
В ответ я только пожал плечами. Мне казалось, что подавать представления о награждении матросов и офицеров дирижабля уместнее всего в форме воздушного флота. Так и сказал.
— На вид взрослый, а не умеет нюансы учитывать… — высказался Аршфорт. — А еще барон.
— Ваше превосходительство, я барон без году неделя, а по жизни я — простой деревенский кузнец, которого с детства разным политесам не учили, — ответил я, стараясь не злиться.
— Учиться никогда не поздно, — назидательно сказал Молас. — Было бы желание.
— Я с первого дня в армии только и делаю, что учусь, — огрызнулся я, стараясь, чтобы это не выглядело агрессивно. — Несмотря на то что я доброволец, направили меня в стройбат кайлом махать, потому что я тогда даже рецкой письменной грамоты не знал. Горец я, ваши превосходительства.
— Вот так вот, ваше превосходительство, — усмехнулся Молас. — Это нам почетный доктор Политеха говорит. Изобретатель автоматического пулемета. А вы все про какого-то индюка-полковника из генштаба, которого здесь на место поставили фельдфебелем.
— Меня сейчас больше именно этот эпизод с полковником беспокоит. Это точно, что именно после выступления Кобчика поменяли весь план наступления Восточного фронта?
— Я тому свидетель, ваше превосходительство, — констатировал Молас.
— Тогда возьми с него подписку о неразглашении, — попросил квартирмейстера Аршфорт.
Что и было сделано. Я охотно подписал документ, сулящий страшными карами за… Одним больше, одним меньше.
Когда Молас убрал подписанную мной бумагу в стол, Аршфорт расстелил на столе карту.
— Император требует от меня как можно быстрее покончить с осадой Щеттинпорта, — пояснил командарм свои действия.
— Тем более что царцы готовят зимнее наступление по льду Ныси, которая за эту зиму замерзла так, что по ней даже тяжелую артиллерию перетащить можно, — добавил Молас.
— А от меня что требуется? — не понял я. — От контуженного субалтерна, находящегося на излечении от нервической горячки и постконтузионного синдрома.
— Ты понял, ваше превосходительство, какой изощренный ум у этого офицера? Он тебе сейчас насоветует, а ответственности нести не будет, так как советовал почти в нервическом бреду, — засмеялся второй квартирмейстер фронта.
