— Почему урод? — заступился я за зверя. — Нормальный парень… для волка, понятно.
— Но как он сюда попал и почему не уходит?
— Попал? — Я почесал затылок. — Да просто: по следу пришел. Видимо, улегся там, где след обрывается, и ждет, когда мы сами объявимся.
— То есть… — наморщил лоб Рома, — волк ждет, когда мы сами объявимся? Волк?!
— Рома, это эррхарг.
— С чего ты взял, что это оборотень?
— Во-первых, размер. Очень уж здоровый для обычного серого разбойника. Он же в холке метра полтора будет! Чересчур. Во-вторых, обычному волку мы нафиг не сдались, сейчас лето, вокруг дичи полно. И заметь, он пришел один! Волки — твари стайные, на человека если нападают, то в голодное время и скопом. Одиночка так не поступит никогда! Идти следом, не показываясь, за больным или раненым — может. А припереться вот так, под дверь — исключено.
— Но ведь… — Ромка указал на небо, — там тучи! Да и вообще сейчас новолуние!
— А он неграмотный, — хмыкнул я, — не читал умных книжек, предписывающих оборотням перевоплощаться исключительно в полнолуние.
— Очень смешно… — обиделся Ромка.
— А если без шуток, Соника, как и ее близнец Каинос, дает достаточное количество необходимого излучения в любой своей фазе. И тучи здесь совсем не помеха.
— Во как! — Ромка сделал умный вид. — А чего они тогда все с полнолунием носятся?
— Полнолуние для всей этой нечисти, что валерьянка для кота — крышу рвет напрочь!
— Ага, теперь понятно. — Он вздохнул. — А с волком что делать?
— Да пусть лежит, — отмахнулся я, — он же тебе не мешает? Через защиту не проберется, так что и беспокоиться не о чем. А вот солнышко взойдет, назад в человека превратится — тогда и побеседуем.
— Проще пареной репы, — кивнул Рома. — Иди, досыпай, что ли.
Я помотал головой:
— Не-а, не усну уже. А ты ложись, если хочешь.
— Вот еще! Моя очередь дежурить.
— Как знаешь, — пожал я плечами.
Вернулся к прогоревшему костру, снова развел огонь, поставил греться чайник.
Ромка подошел и присел рядом.
— У тебя не рюкзак, а бездонная бочка, — заметил он, — вроде маленький, а сокровища содержит несметные: казанок, чайник, смена одежды, еще куча всякой всячины… Магия, да?
— А здесь как раз никакой магии. И рюкзак, и содержимое у меня еще со времен службы в Патруле сохранились. Сверхсекретная разработка, что-то связанное с вытеснением массы и другими измерениями. У меня там еще казан хранится. Татарский, на двадцать литров! Чугунный. — Я поглядел на вытягивающееся лицо сына и прыснул со смеху: — Шутка! Не влез в горловину мешка казан двадцатилитровый. Только на пятнадцать и поместился…
— Как в «Дороге доблести», — заметил мой сын-книгочей.
— Во-во, — согласился я, не вникая, о чем именно он говорит, — рюкзак легкий, компактный, а слона впихнуть — запросто. Повесишь за плечи — не почувствуешь!
— Вот бы мне такой, когда с классом в горы ходили, — мечтательно протянул Ромка, — а то нагрузишься, как вьючный мул, — никакого удовольствия.
— Трудности закаляют! — изрек я назидательным тоном. — По крайней мере, в это свято верил наш инструктор по НВП. Обожал, гад, устраивать марш-броски по пересеченной местности! Все говорил: будете стараться — выйдут из вас люди. Только назад не вернутся.
Ромка рассмеялся:
— Интересно, как ты представляешь себе спокойную жизнь?
— Когда-нибудь расскажу, — пообещал я.
— Кстати, насчет «расскажу»… — хитро покосился на меня Ромка, — Ключи Мастера. Помнишь?
— Помню-помню. Чай, кофе?
— Что? — не понял он.
— Чайник, говорю, кипит.
— А-а, тогда — кофе. Ты от темы-то не отвлекайся.
Я извлек из бокового кармана рюкзака два пакетика «Якобс» и раскладные стаканчики, заварил кофе, передал один Ромке.
— И никакой магии… — разочарованно протянул тот.
