– Уверен, – сказал Рыбкин. – Там огромное гнездо пиявок, Наташа. Там под холмом огромная каверна. И она, наверное, имеет сообщение с другими пустотами под почвой. Хотя я этих ходов не нашел.
Наташа с ужасом на него посмотрела. Краулер вильнул. Справа из-за барханов открылась обсерватория. На наблюдательной площадке стоял длинный, как жердь, Матти и махал рукой. Феликс вежливо помахал в ответ. Купола и здания Теплого Сырта скрылись за близким горизонтом.
– Неужели вы их не боитесь? – спросила Наташа.
– Боюсь, – сказал Феликс. – Иногда, Наташа, просто до тошноты страшно бывает. Вы бы посмотрели, какие у них пасти. Только они еще более трусливы.
– Знаете что, Феликс, – сказала Наташа, глядя прямо перед собой, – Матти говорит, что вы странный человек. Я тоже думаю, что вы очень странный человек.
Феликс засмеялся.
– Вы мне льстите, – сказал он. – Вам, конечно, кажется странным, что я всегда прихожу к вам на обсерваторию поздним вечером только для того, чтобы выпить кофе. Но я не могу приходить днем. Днем я занят. Да и вечером я почти всегда занят. А когда у меня бывает свободное время, я прихожу к вам.
Наташа почувствовала, что начинает краснеть. Но краулер был уже у подножия плоского холма, того самого, который изображался на ареографических картах искривленным овалом с отметкой 211. На вершине холма среди неровных серых глыб уже копошились люди.
Наташа поставила краулер подальше от песчаных танков и выключила двигатель. Феликс стоял внизу, серьезно глядя на нее и протянув руку.
– Не надо, спасибо, – пробормотала Наташа, но на руку все-таки оперлась.
Они пошли среди развалин Старой Базы. Странные это были развалины: по ним никак нельзя было понять, каков первоначальный вид или хотя бы план сооружения. Проломленные купола на шестигранных основаниях, обвалившиеся галереи, штабеля растрескавшихся цементных блоков. Все это густо поросло марсианской колючкой и потонуло в пыли и песке. Кое-где под серыми сводами зияли темные провалы. Некоторые из них вели куда-то в глубокий, непроглядный мрак.
Над развалинами стоял гомон голосов.
– Еще одна каверна! Тут никакого цемента не хватит!
– Что за идиотская планировка!
– А что вы хотите от Старой Базы?
– Колючек-то, колючек! Как на солончаке…
– Вилли, не лезьте туда!
– Там пусто, никого нет…
– Товарищи, начинайте же съемку в конце концов.
– Доброе утро, Володя! Давно уже начали…
– Смотрите, а здесь следы ботинок!
– Да, кто-то здесь бывает… Вон еще…
– Следопыты, наверное…
Наташа посмотрела на Феликса. Феликс кивнул.
– Это я, – сказал он.
Он вдруг остановился, присел на корточки и стал что-то разглядывать.
– Вот, – сказал он. – Посмотрите, Наташа.
Наташа наклонилась. Из трещины в цементе свисал толстый стебель колючки с крошечным цветком на конце.
– Какая прелесть! – сказала она. – А я и не знала, что колючка цветет. Красиво как – красное с синим…
– Колючка дает цветок очень редко, – медленно сказал Феликс. – Известно, что она цветет раз в пять марсианских лет.
– Нам повезло, – сказала Наташа.
– Каждый раз, когда цветок осыпается, на его месте выступает новый побег, а там, где был цветок, остается блестящее колечко. Такое вот, видите?
– Интересно, – сказала Наташа. – Значит, можно подсчитать, сколько колючке лет… Раз… Два… Три… Четыре…
Она остановилась и посмотрела на Феликса.
– Тут восемь ободков, – сказала она неуверенно.
– Да, – сказал Феликс. – Восемь. Цветок – девятый. Этой трещине в цементе восемьдесят земных лет.
– Не понимаю, – сказала Наташа и вдруг поняла. – Значит, это не наша база? – сказала она шепотом.
– Не наша, – сказал Феликс и выпрямился.
