куда открывался люк, Краюхин сказал:

– Здесь тамбур  –  кессон  –  для выхода в безвоздушное пространство или в среду с ядовитой атмосферой. Тесновато, так?

– Да нет… ничего как будто,  –  нерешительно пробормотал Быков.

– Тесно, тесно!  –  брюзгливо проворчал Краюхин.  –  Многого не рассчитали, когда проектировали. Вот начнем разгружаться и грузиться  –  увидите. Придется пропустить десятки тонн груза через три таких вот игольных ушка.  –  Он ткнул пальцем в сторону люка.  –  В самом корабле и того хуже, так. Переходы узкие, перегорожены переборками с комингсами.

– С точки зрения герметичности и безопасности от метеоритов это дает большие преимущества,  –  заметил Ермаков.

Они прошли камеру и стали подниматься по гофрированным ступенькам ярко освещенного коридора.

– Термоядерная ракета  –  дело, так сказать, новое,  –  говорил Краюхин.  –  Многих ее возможностей и преимуществ не учли, проектировали по старинке, как обычные ракеты. Рутина, ничего не поделаешь… А вот здесь начинается новое…

Краюхин толкнул тяжелую стальную дверь, и они оказались в обширном помещении, заполненном незнакомыми Быкову приборами и распределительными щитами.

– Здесь рубка,  –  сказал Краюхин.  –  А там,  –  он указал на стену напротив входа,  –  за титановым кожухом находится сердце «Хиуса»  –  фотореактор. Специальное устройство создает поток плазмы, поток голых тритонов, ядер сверхтяжелого водорода, который крошечными порциями, по нескольку тысяч порций в секунду, выбрасывается вниз. Мощное электромагнитное поле, образуемое пятью соленоидами над реакторными кольцами, резко тормозит комочек плазмы, в результате чего в нем начинается термоядерная реакция. Точка торможения находится в фокусе параболического зеркала  –  нижней поверхности корпуса «Хиуса». Плотный поток фотонов, нейтронов, ядер гелия и непрореагировавших тритонов бьет в зеркало и создает огромную тягу… Конечно,  –  добавил Краюхин, помолчав,  –  не будь слоя «абсолютного отражателя», корпус корабля мгновенно, так сказать, прогорел бы насквозь. Первый «Хиус» сгорел потому, что где-то был нарушен этот защитный слой.

– Это неизвестно,  –  сухо бросил Ермаков.

Он ходил по рубке, заглядывал в приборы и что-то заносил в записную книжку.

Краюхин пожевал губами, помолчал.

– Фотонная ракета  –  новое дело,  –  сказал он.  –  Огромное дело. Будущее человечества…  –  Он снял очки, стал протирать стекла, глядя на Быкова круглыми глазами.  –  «Благосклонная природа, вероятно, знает, почему она не хочет, чтобы мы превратили наш земной мир в скромный рай и на этом успокоились, и почему она заставляет нас завоевывать новые миры  –  те последние и крайние миры, ключом к которым должны стать фотонные ракеты». Это сказал более полувека назад один весьма умный немец; тогда фотонные ракеты казались отдаленной мечтой. А теперь этот ключ к последним и крайним мирам у нас в руках. Но мы еще не научились им пользоваться по-настоящему. Много, еще очень много несовершенного, непонятного. И много рутины. Вот хотя бы эти атомные ракеты на «Хиусе». При фотонном приводе они  –  как кляча, запряженная в новейший атомокар.

– Но ведь иначе «Хиус» не мог бы стартовать с Земли,  –  вставил Быков робко.

Краюхин снова водрузил очки на нос.

– В ближайшем будущем мы, вероятно, вообще откажемся от стартов с Земли. «Хиусы» будут стартовать с искусственных спутников.

– Понятно,  –  сказал Быков.  –  Но пока-то «Хиус» берет запас обычного для ракет топлива?

– Очень немного. Едва пятую часть полетного веса. Только для того, чтобы оторваться от Земли, выйти из плотных слоев атмосферы, легко поддающихся радиоактивному заражению. А затем включается фотонный двигатель. «Хиус» не знает неудобств, связанных с невесомостью. Он движется с постоянным ускорением в десять метров в секунду за секунду, таким же, что и ускорение силы тяжести на поверхности Земли. Таким образом экипаж «Хиуса» избавлен от невесомости и всех ее неприятных последствий. «Хиус»  –  по крайней мере, в межпланетных перелетах  –  не знает долгих и тоскливых рейсов по инерции, продолжающихся годы. Он развивает гигантские скорости и расстояния до планет покрывает за дни и недели. «Хиус»  –  это и есть ключ «к последним и крайним мирам».

– «Хиус»  –  ключ к большим планетам,  –  странным, сдавленным голосом проговорил Ермаков.

Он стоял, склонившись над каким-то прибором, и Быков не видел его лица.

Краюхин сжал губы.

– Пойдемте, товарищ Быков,  –  хмуро сказал он.  –  Я покажу вам остальные помещения.

Они обошли весь корабль, заглянули в жилые каюты, в кают-компанию, в камеры-хранилища. Все было предельно просто, почти голо. В жилых каютах  –  голые мягкие стены, выдвижные койки с широкими эластичными ремнями, стенные шкафы, низкие и мягкие кресла, наглухо принайтованные к пружинящему полу. В кают-компании  –  большой круглый стол, мягкие кресла, в мягких стенах  –  буфет, книгохранилище. На столе лежал забытый, видимо, листок бумаги с неровными строчками вычислений. Краюхин забрал его. («Чокан,  –  сказал он с усмешкой.  –  Математик…»)

Когда они вернулись к люку, «Хиус» был окружен машинами и людьми. Ермаков что-то говорил начальнику группы обслуживания, тот кивал, переспрашивал и на ходу раздавал приказания толпившимся возле него рабочим  –  молодым ребятам, вероятно, только что со студенческой скамьи.

– Едем домой,  –  сказал Краюхин.  –  Если завтра закончат перезарядку реакторов, послезавтра начнем погрузку.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату