Жорж де Круа в этот день не пил вовсе. Он решил в ожидании агента честно отрабатывать свои командировочные. Открыв блокнот с вытесненным названием его газеты «Nachrichten von Gro?-Deutschland (Beitrage von vorne)»,[72] он начал было записывать то, что услышал от эсэсовских офицеров, но оказалось, что ничего, кроме:
Ах нет, «братишка Ганс», без тебя все же, как видно, не обойдешься!
Жорж де Круа принялся расписывать подвиги «братишки», расцвечивая их, как он только мог:
О, тут был грандиозный простор для перечисления подвигов! Жаль только, имен отличившихся он, Жорж де Круа не запомнил (а «братишка Ганс», окажись он рядом, уже едва ли и вспомнил бы).
Ну, что бы еще…
В этот момент он услышал через приоткрытое окно знакомый голос, кричавший с дурацким акцентом:
– Raus hier, das ist meine Madchen!
Васильцев увидел, как долговязый обер-фельдфебель ухватил за плечо какого-то подвыпившего унтер-офицера, пытавшегося, видимо, клеиться к «пани Монике».
– Was kummert es dich, bro, sie ist eine Hure, finden sich ein weiterer,[73] – вполне миролюбиво говорил унтер- офицер, но обер-фельдфебель Вилли Куц, едва ли его толком понимая, твердо стоял на своем:
– Das ist meine Madchen! – и все тут, а поскольку тот не отставал, вдруг применил прием, в результате которого бедняга унтер-офицер на миг взлетел в воздух и шлепнулся наземь лицом вниз. Палач Тайного Суда умел еще и не такое, но для обычного вермахтовского обер-фельдфебеля выполнено было, пожалуй, чересчур профессионально.
Да, слабовато его проинструктировали в ГРУ, но тут уж ничего не попишешь, времени было мало.
Униженный унтер-офицер, грязно ругаясь, поднялся и заковылял прочь.
Вздохнув, Жорж де Круа снова принялся писать:
Ну а что он, собственно, почувствовал в столь решающую минуту?..
Ага, вот!
Он отметил, что за штурмбанфюрером фон Краузе подъехала машина, и тот торопливо покинул ресторан. Это было дурным признаком – возможно, в городе готовились новые облавы, их тут проводили едва ли не каждый день.
Сидеть тут Жоржу де Круа предстояло еще полчаса, встреча с агентом могла произойти с двенадцати до часу. Он снова задумался над текстом статьи. Что там еще рассказывала эта пьянь, «братишка Ганс»? Что-то там про полковника…
И тут он заметил, что за его столик подсел невысокий офицер в форме капитана вермахта с измученным лицом, какое бывает у человека, страдающего каким-нибудь желудочным заболеванием. Капитан заказал себе только бутылку воды с газом, потом взглянул на блокнот Жоржа де Круа и, не представляясь, спросил:
– Вы журналист?
Де Круа лишь кивнул, завязывать беседу не хотелось. И вдруг услышал:
– Лично я всегда читаю только «Дойче альгемейне цейтунг»,[74] отличная газета, всегда знаешь, что происходит в действительности.
Это были слова пароля!
Стараясь вести себя естественно, Васильцев старательно выговорил отзыв:
– В Германии выходит много интересных газет, но ваш выбор я вполне разделяю.
Сейчас в зале ресторана было совсем пусто, даже официантов в зале не было.
– Угощайтесь, господин журналист. – Капитан положил перед ним конфету в бумажном фантике (как знал Васильцев, то была долгожданная
