– Как умерла? – спросил он после затянувшегося молчания. – Ты что, хуман, затрахал ее до смерти? – Он, казалось, не верил сказанному Алешом.
– Нет, Раджим, ее убили. – Прокс с сожалением смотрел на побратима.
Наконец вождь стряхнул с себя оцепенение. Взгляд его стал тяжелым и жестким, в нем уже не было хмельного угара. Это был взгляд хищника, приценивающегося к жертве.
– Пошли! – кратко приказал он.
За ними следом, сохраняя молчание, двинулись трое сыновей Раджима.
Вождь наклонился над телом сестры и вытащил нож из раны. Он с силой сжал рукоять грубого оружия и повернулся к сыновьям. Его лицо было искажено ненавистью, в глазах застыла смерть.
– Найдите мне Бургада и приведите живым, – не разжимая зубов, выдавил он.
Сыновья опрометью бросились из юрты. Раджим посмотрел на Граппа.
– Как ты смог допустить смерть моей сестры? Ты, облезлый тронг, которого я назвал побратимом! Ты трусливый помет хуранги. – Он с кулаками надвигался на Демона.
– Не кричи, вождь. – Прокс старался сохранить спокойствие, но это ему удавалось с трудом. – Ее убили, когда я отлучился по нужде. Вон, смотри. – Он показал на прореху в стене. – Убийца пришел оттуда и ждал, когда я уйду. Лучше подумай, кто желал ее смерти среди твоих соплеменников. – Прокс говорил ровно, не повышая тона. – Отдав мне свою сестру, ты кого-то очень обидел.
Раджим опустил кулаки и, смотря исподлобья на Алеша, проскрежетал:
– Я знаю кого!
Листи неверяще смотрела на ведьму. В ее чувствах бушевала буря, а в душе царило смятение.
– Где твой кинжал? – помертвевшим голосом спросила она.
– Я отдала его хвостатому, – не понимая, чего от нее хочет Листи, ответила тень. – Шаман остался без оружия и попросил меня одолжить ему кинжал. Я не могла ему отказать, – она зарделась, – он мне здорово помог в пещерах.
У Листи повлажнели глаза. С души девушки свалился тяжелый камень.
– Где эта хвостатая сволочь? Найдите и притащите его сюда. Быстро! – Ее голос подстегивал и нагонял страх.
– Он пьет вместе с племенем, – ответила Сурна, – я знаю, где он.
Ведьма быстро поднялась и направилась к выходу. Она вышла из гостевой юрты и, прячась в тени, скользнула к загону тронгов. Там она последний раз видела Жура, тот вовсю хлестал брагу вместе с двумя пастухами. У загона его не было, только на меховых шкурах храпели сторожа. Она обошла загон и услышала в кустах шорох. Взгляду девушки предстал хвост, периодически стучащий по веткам. Надо же так упиться, изумилась Сурна и раздвинула кусты. За ними лежал весь в крови, с рассеченной головой Жур. Он потерял много крови. Из его поросячьих ноздрей при дыхании с громким хлюпом выдувались кровавые пузыри. Сурна быстро полила рану зельем исцеления и насильно влила в рот остаток. Захлебываясь и давясь, Жур проглотил немного лекарства.
Листи сидела как на иголках в ожидании маленького ухажора. Она продумывала сотню казней, которым подвергнет предателя, и когда вошла Сурна, неся на руках безвольное окровавленное тело шамана, она яростно взвилась:
– Ты зачем его убила? – Сенгурка готова была растерзать подругу.
Сурна, не обращая внимания на Листи, положила Жура на шкуры.
– Я нашла его таким в кустах у загона, – спокойно ответила она.
Перед вождем стоял пьяный вдрызг демон, его поддерживали за руки с двух сторон сыновья Раджима.
– Вылейте на него воды, – приказал он. И когда кочевник немного пришел в себя, ошарашенно глядя на столпившихся соплеменников, спросил его: – Бургад, ты зачем убил мою сестру?
– Я не помню, – невпопад ответил демон. Потом взгляд его стал осмысленный, и он выкрикнул: – Я ее не убивал! Я ее любил!
– Это твой нож? – спросил Раджим, держа в руках клинок, на котором были явственно видны следы запекшейся крови. Бургад схватился за пояс, но там были только пустые ножны.
– Я не мог этого сделать, – прошептал он. – Я любил Маджиму.
Вождь посмотрел на своих сыновей, и те поняли его без слов. Они скрутили стоявшего без сил воина, подняли его над землей.
– Я не убивал ее, – раздался дикий вопль кочевника, понявшего, что хотят с ним сделать. Но братья резко опустили тело Бургада на колено отца и переломили ему спину.
– Хуман, – хмуро обратился к Граппу Раджим, – ты мне не брат. Уходите из моих земель, и, если до утра вы еще будете на Семи холмах, пеняй на
