посмотрим, пойдём лучше к нашим, вон они вылезают после отбоя.
Но пилоты были информированы не лучше. Делясь предположениями, мы стояли на одной из посадочных площадок. Во время дискуссии родилось два предположения – запутывание кого-то, предположительно севшего нам на хвост, либо внезапная угроза, заставившая корабль отступить. И та и другая гипотеза вполне имели право на существование, но отсутствие информации превращало умозаключения в банальные домыслы.
– Вась, попробуешь выяснить, что к чему? – предложил лейтенант Щербаков, напарник Мишки. – Ты со своим Колобком в научном секторе чуть ли не живёшь, уж они точно знают, что да как.
Идея была горячо поддержана окружающими, меня благословили на добычу жизненно важной информации и разве что не пинком выдворили из ангара. В добрый путь, называется.
Ладно, отчего бы не сходить. Тем более уже второй день мой разбойник прохлаждается в компании профессора Весенина и его коллег, которые обеспечивают летучий комок наглости подходящим питанием в обмен на какие-то опыты. Купили, можно сказать, за еду. И ведь всё понимает, мелкий, только притворяется глухим и немым. Гадёныш, одним словом.
На территории лаборатории меня действительно прекрасно знали, многие здоровались, я отвечал на все приветствия и, лавируя по коридорам научного сектора, старался никого не сбить с ног (учёные отчего-то любят бегать, как будто у них свербит). Вот и «моя» дверь.
Всё, как и предполагалось. Мерцающий шарик блаженно висит посреди комнаты, нежась в сиянии энергосферы, а установленное вокруг в три наката научно-исследовательское оборудование усердно жужжит, изучая этот наглый комок плазмы. Думаете, он ко мне рванулся сразу, как увидел? Щаз, аж споткнулся. Висит и в ус не дует (хотя ни спотыкаться, ни дуть ему вроде бы нечем).
Четыре кресла вирта, ранее стоявшие рядом с дверью, теперь размножились до шести. По крайней мере, одно было не занято, и я тотчас же в него запрыгнул, подключившись к конференции, здрасьте.
– О, Василий, привет! – это профессор соизволил меня заметить, наконец. – Ты чего пришёл? А то подожди чуток, эксперимент закончим и поговорим.
Знаем мы эти «чуток» – где один, там и второй, пока пациент спокойный и не дёргается. Тут на несколько часов может затянуться.
– Я поговорить с вами хотел, профессор.
– Хорошо, – Пётр Сергеевич отдал несколько указаний и вышел из виртуального пространства.
– Ого, уже утро! Мы же скоро прилетаем, – произнёс он, выпив бокал стимулятора и обратив внимание на часы.
– Ну… вообще-то уже вышли.
– Да? – он с сомнением посмотрел на меня, затем открыл голоэкран, рассмотрел какой-то график и снова перевёл взгляд в мою сторону, – а вот приборы мне подсказывают, что мы не в трехмерном пространстве, а в гипере.
– Вот это я и хотел выяснить, мы на пятнадцать минут вынырнули и теперь летим куда-то. Ребята волнуются, никто ничего не знает, вот и пришёл поинтересоваться, что к чему.
– Я в том же положении, молодой человек, но это можно поправить.
Он включил экран и вызвал капитана. Голова профессора окуталась полем подавления, скрыв от чужих глаз и ушей разговор. Вернулся профессор крайне раздражённым.
– Нет, вы посмотрите на это. «Секретная миссия! Уровень доступа ограничен!». – Глаза руководителя научной секции сверкали от ярости. – Как будто они по прилёту сами будут заниматься изысканиями. Ну, я вам покажу, бюрократы военизированные! Василий, за мной.
Весенин сорвался с места, и даже я еле успевал за стремительной походкой учёного, двигающегося по коридорам сектора наподобие тарана. Таким образом, мы почти бегом спустились на один ярус и очутились в помещении, уставленном под самый потолок приборами различного назначения. В комнате присутствовали трое молодых людей, они как раз завтракали и что-то весело обсуждали. При виде начальника все трое подскочили, но тут же снова уселись на удобный диванчик, повинуясь успокаивающему жесту профессора.
– Людочка, будьте любезны, выведите динамику пространственных возмущений, график энергопотребления за последний час и векторный анализ двух последних переходов.
– Да, Пётр Сергеевич, одну минуточку.
Девушка поставила чашку, стряхнула крошки с пальцев и вызвала голоэкран, по которому поползли непонятные таблицы и графики, буквально сразу преобразованные в ряд строчек формул и короткое пояснение. Когда мельтешение закончилось, экран плавно перетёк к профессору, развернувшему поверхность шире и углубившемуся в изучение данных.
– Отлично, теперь нужен расчет с привязкой к координатной сетке и пространственной карте, – не прекращая возиться с символьной таблицей, проговорил учёный.
Нашему взору предстала трёхмерная модель космического пространства. Зелёной стрелкой был обозначен «Ломоносов», удалявшийся от яркой точки звезды. Экран укрупнился, деталей стало больше, над звездой появилось буквенно-цифровое обозначение.
– Итак, – начал объяснять учёный. – Мы в трёхстах световых годах от метрополии. Сектор не исследован, но по последним данным с зондов ничего
