немцы не испытывали, по крайней мере, до конца боя. Хотя для того, чтобы объехать некоторые тела, достаточно отвернуть буквально на полметра. Ну, продвинутые европейцы, что уж тут говорить… Вторая бронемашина, в точности такой же «Pz-IV», съехав с дороги, перла прямиком в сторону «штаба».
– Все, конец генералу, – прокомментировал ситуацию Зыкин.
Кобрин смерил товарища злым взглядом:
– Знаешь, Витя, я ему второй раз без пользы помереть не позволю. Бегом за мной.
Несколько раз непонимающе сморгнув, особист криво ухмыльнулся и бросился следом за комбатом:
– Степаныч, имей в виду, ты мне должен! Так что насчет «второго раза» я тоже спрошу!
– Без проблем, – перебежав шоссе, Кобрин спрыгнул в полузасыпанный близкими взрывами окоп. Мамлей не отставал, сдавленно бухтя в спину:
– А как ты танк собрался останавливать? Двумя гранатами?
– Как, как… каком кверху, – раздраженно рявкнул тот. – Не знаю пока. По обстановке.
Их рывок не остался не замеченным противником, и по брустверу зашлепали, поднимая невысокие пыльные султанчики, пули. Дальше двигаться пришлось практически на карачках: окоп и до начала бомбежки и артобстрела не был слишком глубоким, а теперь и подавно. Немногие уцелевшие бойцы, завидев сразу двух командиров, торопливо прижимались к стенкам, пропуская их. Укрытие закончилось развороченной пулеметной позицией: разбитый «максим» с сорванным щитком перевернут на бок, пулеметчиков практически полностью завалило землей. Близкое попадание, снаряд рванул буквально в метре.
Высунувшись наружу, капитан оценил ситуацию. До танка – метров 30, следом бегут человек десять пехотинцев. Плохо. Очень. А вот то, что одна из створок командирского люка заметно подпрыгивает в такт движению – наоборот, просто замечательно. Одной заброшенной в боевое отделение гранаты с гарантией хватит на весь экипаж. А учитывая, что из гранат у него остались только «эфки» – так еще и боекомплект скорее всего рванет. Хоть и не факт, это только в исторических голофильмах боеприпасы в танках чуть ли не от случайной искры взрываются, а в жизни по-всякому бывает.
Остался всего один абсолютно неважный момент: как до него добраться живым и хотя бы относительно невредимым?
– Держи автомат, Витя, – Кобрин впихнул в руки особиста «МП». – Делай, что хочешь, но фрицев отсеки, расстояние-то плевое. Желательно, конечно, всех и наглухо, но тут уж как срастется. Да и не все твои, часть на себя возьму.
– Не дури, Степаныч! – изменился в лице Зыкин. – На хрен такое геройство никому не нужно! Помереть красиво решил?
Вместо ответа Кобрин лишь подмигнул товарищу, торопливо вытаскивая из-за голенища запасные магазины. В том, что на самом деле тот вовсе не собирается его останавливать, он нисколько не сомневался.
– Прикрывай. Смотри, спиртягу без меня не выпей. И патроны береги, не пуляй без толку. Когда стрелять начинать, поймешь.
Рывком вымахнув наружу, комбат ушел перекатом в сторону. Полежав секунду – по нему никто не стрелял, – повторил рывок, резко изменив направление. И еще раз. Все, довольно рисковать, дальше только на брюхе, от воронки к воронке, так безопаснее. Когда до танка осталось метров 15, комбат вытащил «ТТ», привстал на колено и спокойно, словно в тире, спалил семь оставшихся в магазине патронов. Стрелять из раритетного оружия его, как выяснилось, учили хорошо: промазал всего дважды.
Не ожидавшие такой подляны фрицы даже не сразу поняли, что происходит – расслышать в грохоте боя и гуле танкового мотора слабые хлопки пистолетных выстрелов практически невозможно. Ну а когда поняли, Сергей уже ушел кувырком вперед, а с фланга затарахтел автомат Зыкина. Пистолет с оставшейся в заднем положении затворной рамой пришлось бросить, чтобы не мешал, и Кобрин мельком усмехнулся, представив будущее возмущение младшего лейтенанта. Снова потерей штатного оружия упрекать станет, бюрократ хренов!
Взобравшись на танк, Кобрин прижался к броне – навернуться вниз в самый ответственный момент было бы полным идиотизмом – и торопливо выдрал чеку из зажатой в кулаке гранаты. Левой рукой откинул створку люка, пропихивая в боевое отделение осколочный подарок, и тут же спрыгнул вниз. Все заняло от силы три секунды.
Снова кувыркнулся, гася инерцию, и распластался на земле, ища взглядом подходящее укрытие. Да хоть какое укрытие: если и на самом деле боекомплект сдетонирует, может неслабо прилететь. Вот хотя бы эту неглубокую воронку…
Внутри танка глухо бухнуло, лязгнули подкинутые ударной волной крышки люков: фрицы успели повоевать и не блокировали во время боя створки. Не дожидаясь продолжения, Кобрин зажал руками уши, раскрыл пошире рот и вжался в кисло воняющее тротилом дно. Земля под ним вздрогнула, на спину потекли ручейки глины, по ушам ударил тяжелый и словно бы растянутый во времени удар: бу-у-м-м. Пару мгновений спустя почва содрогнулась снова, но уже куда слабее. Выждав еще несколько секунд, Кобрин осторожно выглянул из воронки, неожиданно упершись взглядом в борт валявшейся буквально в метре танковой башни. Вот так ни хрена себе, прилетело-таки! Вернее, не долетело. Совсем чуть-чуть не долетело, ага…
Мазнув взглядом по охваченному огнем развороченному корпусу взорвавшегося танка, Кобрин выбрался наружу и пополз обратно, по пути подобрав пистолет: незачем давать Зыкину лишний повод поржать с командира. Да и машинка отличная, хоть им лично и не пристрелянная (чего Сергей терпеть не мог, предпочитая подгонять любое оружие «под себя»): из семи выстрелов – пять попаданий, в боевых условиях – просто отличный результат. Запихнув «ТТ» в кобуру, сполз в окоп, встретившись взглядом с совершенно обалдевшими глазами контрразведчика:
– Ну, ты, Степаныч, даешь! – Дальше последовала весьма заковыристая словесная конструкция, абсолютно нелитературного свойства. – Одной гранатой
