Сомнений не оставалось: стая почуяла кровь.
Вой уже не прекращался. Ким в очередной раз подумал, как он ужасно устал. Разве это должен быть он? Почему он?
Потому что Ерик погиб. И Риман. И он не хочет, чтобы погиб кто-то еще.
Он осторожно высвободил свою руку из-под чужой и не мог не подумать, что это прикосновение было последним в его жизни, и что его надо запомнить. Потом нащупал в кармане фонарик, перекатился на живот и пополз наружу.
Ким медленно двигался, всей душой молясь о том, чтобы не ткнуться головой в чьи-нибудь лапы. Лапы, судя по звуку, были повсюду. Когда ему показалось, что он уже достаточно далеко от транспорта, Ким поднялся на ноги и сделал несколько глубоких вдохов. А потом зажег фонарик.
Зря он надеялся, что уже ничего не почувствует. Потому что теперь Киму стало так страшно, как никогда.
Звери были гораздо мельче и тощее рыси – не волки, а какие-то волчки. Но их было… десятка два, три? Сейчас они оказались как раз посредине между ним и транспортом и постоянно двигались, но Ким прекрасно различал присаженные сзади силуэты ростом ему по колено, туповатые носы и маленькие глаза-угольки.
Теперь все волки смотрели на него, но никто не нападал первым. Ничего, он подождет. Глубоко подышит, запасаясь кислородом, как учил Ли. А потом еще разок проверит, как далеко и как долго он может бежать.
Самый крупный зверь медленно пошел на него, и тотчас Ким стрелой сорвался с места.
…То есть он хотел сорваться. Он приказал себе припустить, что есть духу, гнать во весь опор, но оказалось, что он не может. Страх заморозил ноги, незаметно сделал все тело вялым и дряблым; Ким уже чувствовал, как его рвут десятки когтей, как зубы сдавливают плоть, – и не мог шевельнуться.
Идиот, да беги же! Уводи их!
Вожак делает еще шаг, Киму кажется, что он чувствует его запах, вонючее дыхание, собственную смерть; остальные подтягиваются за ним, окружают, презрительно вздергивают верхнюю губу – улыбаются… И вдруг, как по команде, поворачивают морды назад.
Потому что сзади раздается громовой окрик:
– А НУ СЮДА, ПАДАЛЬ, СУКИНЫ ДЕТИ!!!
Ким отрывает взгляд от передней зверюги и видит Каверина в луче брошенного на землю фонарика. Капитан стоит перед транспортом, выставив одну ногу вперед; он делает несколько быстрых резких замахов, и в головы нескольким псам летят камни. Достается и вожаку, и тот с взвизгом отскакивает вбок. Взвизг мгновенно перерождается во взрык.
Как он мог быть таким кретином?! Как мог не подумать об этом?!
Каверин должен был пойти за ним. Ведь Ким – штатский. Капитан внешних силовиков будет защищать штатского любой ценой. Даже в заведомо безнадежном бою, потому что это его долг.
Ким хотел спасти их, а вместо этого заставил покинуть укрытие.
Новые камни летят в волков, и воздух наполняется скулежом и рычанием; звери рассыпаются, но быстро перестраиваются, чтобы насесть уже на новую цель. И тут появляются Панько и Сун: их фонарики слепят зверей, заставляют затормозить. Но это, конечно, ненадолго, и силовики прекрасно понимают, что ненадолго, и нападают первыми.
Каверин бросается на вожака, Панько с Суном оказываются по обе стороны от командира. Вдруг Ким вспоминает и чуть не плачет от облегчения: Вселенная, парализаторы! Всегда на бедре, у каждого силовика! Они отобьются!
Но почему Каверин бьет пса здоровой, левой, рукой, вместо того чтобы обездвижить? Почему маленький Сун вертится и коротко тявкает от того, что кто-то повис у него на локте, и, стряхивая зверя, пинает его ногой в живот? Панько что-то кричит, как разгневанный бог древнего мира, хватает волков за шиворот, за шкирку, отшвыривает, перебивает лапы, топчет морды и головы.
Объяснение только одно: Магнитка вывела парализаторы из строя. А значит, сейчас он увидит, как звери растерзают и сожрут всю «звездочку»…
Ким закричал что-то и побежал. Подлетел к ближайшему зверю, плечо предупредило: не за хвост; и он схватил с земли осколок камня и повалил пса на бок, и бил его по зубам, по морде, а тот отбивался с невероятной энергией. Ким сообразил отбросить камень, сжал мохнатую глотку, навалился всем весом, терпя, пока пес царапал его когтями… Прошла минута, и зверь уже не дергался, а Ким все сидел на нем, пока не встряхнулся, а в уши опять не ворвались вопли, стоны и визжание.
Пять-шесть волков лежали на земле, но все остальные наседали на каверинцев, теснили их к транспорту. Фонарики раскатились по земле, но Ким заметил, что у командира кровь на лице; он видел, как Сун оступается, падает и мгновенно вскакивает – уже с двумя волками на загривке. Панько кинулся ему на выручку, оторвал одного, но другой, посмелее, уже схватил его самого за ногу. И тут из-под земли (из-под машины на самом деле) выросла еще одна фигура – Влас! – и с пронзительным криком кинулась в гущу схватки. «Влас» взмахнул длинным конским хвостом, и Кима захлестнуло исступление, безудержное, неукротимое бешенство: убивать их, давить, перебить их всех!
А потом он увидел, как упал Каверин, и сразу трое волков накинулись на него, лежащего на земле. Ким заорал и бросился на выручку вместе с Панько. Они подскочили одновременно, с огромным усилием оторвали двух зверей от командира. Третьему в шею вонзился нож Рут.
Лицо Каверина было чудовищно изувечено. Ниже подбородка зияла кошмарная рана, клекотавшая на вдохе и выдохе. Ким наклонился, не соображая,
