Душ пришлось отложить, но кофе они получили – в хорошо знакомой Киму комнате для переговоров. В тусклом свете лица шестерых, сидящих внутри, казались осунувшимися, и вообще он начинал порядком раздражать. Темный консул растаял в воздухе, и, помня об особенности одной из здешних стенок, Ким этому не удивился.
Пока Рут жадно поглощала хлебцы, Кира мелкими глотками смаковала напиток, а Ким и Индра сжато пересказывали факты, консулы молчали и слушали. Затем Эдо дал понять, что хотел бы поговорить с каждым отдельно, и первой увел госпожу Вайс.
– Господин консул, – Индра, отставив чашку, первым нарушил довольно неприятную тишину, которая тянулась уже с четверть часа. – Что произошло за время нашего отсутствия?
Поляков не сразу решил, реагировать ли.
– Если ты о новом жилом модуле, то недавно один умник подал блестящую идею переселить ораву агрессивных синтетов в Коллектор, – консул глянул на Кима еще злее, чем обычно. – Не уточняя, где теперь жить тем, кто раньше жил там.
Громы и молнии старшего силовика задели Кима только по касательной: в эту минуту появилась госпожа Вайс – с до крайности многозначительным видом.
– А если об освещении, то задачи оставить весь Город без него в плане работ я не видел. Но техникам планы не помеха, – Эдо позвал Индру, а Поляков адресовал Киму еще один не слишком приятный взгляд.
– А если о том, как сейчас с погодой в Коллекторе? – невинно поинтересовалась Кира, садясь.
– С погодой?
– С температурой, скажем. Ведь мнение синтетов по поводу новой схемы распределения ресурсов никто не собирался учитывать, не так ли, Евгений?
Ким и Рут с одинаковыми выражениями лиц обалдело посмотрели по очереди сперва на Киру, затем на Полякова. По виду консула никак нельзя было сказать, что это обращение его порадовало, но протестов от него они не услышали.
– Решение по этому поводу принимают власти Города, – помедлив, проворчал он, – Те, кто отказался подчиняться этим властям, по собственной воле лишили себя права иметь мнение.
– Верно, верно, Евгений, только откуда же было им знать, что властям вдруг стукнет разводить экономию за их счет?
– Если тебя так заботят синтеты, что же ты уехала? – парировал Поляков. – Оставалась бы и боролась за их гражданские права.
– Именно потому и уехала, что не терплю такого безобразного отношения к живым созданиям, какое вы тут практикуете, и не желаю ни в чем поддерживать вашу аморальную систему!
– Без твоей поддержки наша система, конечно, трещит по швам, но…
Киму одновременно хотелось не упустить ни слова из этого любопытного обмена репликами, и в то же время – встрять с вопросами. Рут, с которой они быстро переглянулись, похоже, раздирали те же противоречивые желания.
От нерешительности обоих избавил пришедший за Кимом старший анализатор. Эдо увел его в свой кабинет, рассеянно предложил сесть и некоторое время стоял, отвернувшись к стене.
– На вас напал человек, назвавшийся техником второй ступени? – спросил он, не поворачиваясь. – Да.
– Ты сможешь его описать? У него были какие-то особые приметы?
– Нет. Просто обычный парень. Только очень хорошо дрался.
– Ты сильно пострадал?
– Меньше других. Ерику с Индрой хуже досталось.
Следующая фраза не стала для Кима откровением, но услышать ее сейчас он ждал менее всего.
– Ким… ты мой сын, – произнося эти слова, Эдо не обернулся. Не посмотрел на него.
– Ну надо же, – немного помолчав, отозвался Ким. – И что?
– Я сожалею.
– О чем именно? О том, что наш пикник немного не задался, или о том, что вы семнадцать лет игнорировали мое существование?
– Нет, – наконец Эдо обернулся и сделал шаг к нему, – Я узнал об этом далеко не семнадцать лет назад.
– А когда?
– Не так давно, – консул словно бы слегка сгорбился; он подтянул к себе стул и сел рядом с Кимом, чтобы стол не разделял их. А еще, наверное, чтобы не смотреть на него прямо. – Твоя мать ушла от меня: уехала на Открытую землю вместе со старообрядцами. Она умерла, видимо, почти сразу после твоего рождения. Тебя подобрали одного – история странная, но ни о чем таком я и подозревать не мог. Я узнал правду только перед самым твоим приездом в Город, клянусь.
– Как?
– Генетические анализы, – объяснил Эдо, потирая глаза. – Всем детям делают их, ты же знаешь.
