Клава… Продавщица Клава… А вокруг… Да, сомнений нет, вокруг все та же грива: поросли кустов, кое-где одинокие елки на краях старых воронок…
И как это понимать?
У Кирилла появилось подозрение: на самом деле ничего этого нет. Вообще ничего. И никогда не было. Ни Загривья, ни объявления о продаже дома, ни раздавленной на дороге лисы… Он задремал в самолете Москва-Петербург, и сейчас проснется от женского голоса, просящего пристегнуть ремни и сообщающего температуру в аэропорту приземления…
Он внимательно посмотрел на Клаву. Жаль, что тебя нет. Ты очень красивый морок и фантом, куда красивее воняющих болотной гнилью мертвецов…
Девушка улыбнулась — как-то робко, неуверенно, никакого сравнения с давешним разбитным поведением в магазине при свиноферме. Хотя какой магазин? Не было ничего, не было, не было… Или все же было?
Он протянул руку, осторожно прикоснулся к коже, тронутой первым летним загаром, — прикоснулся чуть ниже короткого рукава платья.
— Ты настоящая?
Она ответила так, словно и подобные вопросы, и сопровождающие их жесты стали давно привычными:
— Настоящая, конечно… А ты?
В этот миг Кирилл, наверное, проснулся окончательно.
Триада одиннадцатая Никогда не ложитесь спать рядом с мертвыми
Прояснилось все без мутной мистики и дремучего солипсизма: да, лисицу он действительно закопал, и действительно пошагал на гриву. А Клава, по ее словам, увидела его из окна, уже вдалеке, уходящего, — попыталась догнать, но потеряла из вида. И нашла уже здесь, на полянке, — спящего.
Зачем догоняла? — Кирилл не стал уточнять. Неважно. Важно другое: нет и не было проклятых воронок, наполненных снарядами и обломками костей! Приснилось, привиделось, — трех с половиной часов сна маловато для организма, и он, организм, взял-таки свое. На травке, под кустиком.
А что пригрезилась кошмары — так вольно ж засыпать в
Тем более что печальный опыт имелся, на Карельском перешейке устроился как-то на ночлег в разрушенном бункере — сон привиделся немногим лучше нынешнего: куда-то он бежал в атаку, по болотной топи, едва прикрытой первым снежком, рядом рвались снаряды, вздымая к небу фонтаны жидкой грязи, потом снег под ногами подался, он ухнул в трясину, сразу с головой, холодная жижа полезла в рот и нос, залепила глаза, но он все равно видел: вокруг трупы, трупы, трупы — искореженные, растерзанные, в красноармейских буденовках и длиннополых шинелях… Остаток той ночи Кирилл провел, бодрствуя у крохотного костерка (землю под которым пришлось хорошенько проверить металлоискателем). И с тех пор зарекся ночевать там, где погибли слишком многие…
Голос Клавы отвлек от воспоминаний:
— Скажи… Я вчера услыхала случайно… Вы ведь сегодня уедете, днем?
Похоже, они перешли на «ты», причем Кирилл начал первым. Ни к чему бы, услышит случайно Марина, мало не покажется. Ну да ладно, снова «выкать» как-то глупо. Бог не выдаст, мадам Брошкина не съест…
— Сегодня, — подтвердил он. — Днем.
— Если не уедете… — сказала Клава, медленно и неуверенно. Замолчала, словно раздумывая: что произойдет, если они почему-то не уедут?
Начала снова:
— Если все-таки не уедете… Тогда приходи вечером… — она опять замялась.
Отломила с куста ветку, быстрым движением протянула сквозь сжатые пальцы, очистив от листьев, — два все же уцелели, сиротливые и помятые.
— Смотри… — прутик лег на траву, Клава провела вдоль него пальцем. — Вот так вы к нам ехали, по дороге — вчера, на ферму, значит… Загривье вот туточки…
Девушка ткнула куда-то в направлении тонкого конца ветви.
— А тут вот… — она положила чуть в стороне прошлогоднюю еловую шишку, — …тут слева домик, небольшой такой, без окон, вроде баньки… Видел, когда проезжали?
Кирилл, честно говоря, не помнил. Может и видел, да из головы вылетело.
— Видел? — настойчиво повторила Клава.
