Обернувшись к нам, Ловчев спросил:
– Вы не родственники случайно?
– Нет.
– Не родственники, – доложил он по рации. – Понял… Сейчас.
Ловчев отключился и сказал нам:
– С вами хочет поговорить мой начальник, Густав Рихардович Литке.
– А кто он по должности, я могу полюбопытствовать? – набрался наглости я. – Да и вы вообще, – я обобщающим жестом обвел его подчиненных, – кто такие будете?
– Мы космодесант. Это всё, что вам сейчас нужно знать.
Господин с загадочной фамилией Литке (немецкая? голландская?) сразу произвел на нас впечатление.
На вид ему было лет шестьдесят – суховатое лицо, на голове седой ежик, – однако его пластика, его голос источали такую энергию, какой позавидовал бы и тридцатилетний.
Серые глаза Литке были переливчатыми и цепкими. Р-раз! – и ты уже в рабстве. Готов служить новому господину, такому безупречному, такому великолепному, до конца своих дней.
Не люблю я такие глаза.
Или, наоборот, люблю… Как посмотреть.
Ну и рост, друзья мои, рост. Два метра – не меньше!
Гигант сразу же протянул ладонь для рукопожатия – чтобы поздороваться с нами как с равными. (Чего, конечно, никакой Егор Ловчев не делал! Средний офицерский состав – он, знаете, такой… Все поголовно – наполеоны.)
– Господа, приветствую вас на борту гравилета КС-1, также известного как «Сальвадор Альенде», – сказал Литке.
Да, тут надо пояснить. Мы и впрямь – хотя в это мне и не особенно верилось, всё происходящее казалось сном – находились на борту той самой летающей ромбической штуковины, куда нас подняла незримая сила, действующая внутри прозрачной «шахты лифта».
Литке принял нас в вертолетном ангаре, который, оказывается, располагался в центре черного ромба. Пол ангара был прозрачным. Точнее сказать, односторонне прозрачным. То есть снаружи его материал представлялся непроглядно черным, а изнутри – лишь слегка затонированным.
Внизу сквозь клубы жирного дыма виднелся изуродованный корпус «Т», далее серели с виду неповрежденные, разве что присыпанные пеплом брикеты зданий ЦИВЭ и веер вываленных ударной волной сосен.
– Сальвадор Альенде? Что-то смутно знакомое, – сказал я, чтобы не казаться невеждой.
– Сальвадор Альенде – это чилийский социалист, президент страны. Убит американскими марионетками в ходе государственного переворота.
– Выходит, этот… летающий корабль построили в Чили? – предположил Тополь.
– Строили не знаю где. А нашли действительно в Чили. В гробнице инков.
– Не шутите? – с неуверенной улыбкой переспросил я.
– Ничуть. Экспедиция чилийских товарищей обнаружила корабль и подарила его генсеку Брежневу. В моем семейном архиве имеется вот это фото: Леонид Ильич, чилийская делегация и десяток сотрудников нашей организации, среди которых мой отец. – Литке показал снимок со смартфона.
«Отец? Ого! Так он еще из той, из советской аристократии происходит?! Круто!»
– Это же какая… Ценная… Семейная реликвия… Впечатлен! – сказал я, с трудом подбирая выражения.
– Да и я, блин, тоже, – судя по «блину», Тополь с подбором выражений справлялся хуже.
Однако Литке на наши восторги было наплевать. Он гнул свою линию.
– Времени у нас маловато. Поэтому сразу перейдем к сути. Расскажите, как вы встретились с химероидами.
Что было делать? Я протараторил свой мемуар, который уже успел отрепетировать на Ловчеве. Отважный и безбашенный охранник Навлоев, беременная Лиза, летающая тарелка, пять пришельцев, светящаяся сеть на профессоре, смертоносные шаровые молнии…
Литке выслушал всё очень внимательно. Даже задал несколько уточняющих вопросов – причем все они были адресованы Тополю.
И наконец выдал свое резюме.
– Да, вы действительно видели тех существ, которых мы называем химероидами, – сказал он задумчиво. – Причем вам удалось разглядеть их, несмотря на использование последними совершенной оптической маскировки! Дело в том, что химероиды физиологически умеют генерировать так называемое цепочечное излучение, которое изменяет характеристики поведения света на поверхности их тела и в ближайшем объеме пространства…
– Характеристики? Какие характеристики? – спросил я зачем-то. Будто это было в ту минуту самым важным!
– Ну, упрощенно скажем, меняют углы отражения и преломления. Делают они это таким образом, что добиваются разных степеней невидимости. Чем выше социальный статус химероида, тем лучше он справляется с такими задачами… Для химероидов, для их цивилизации, видимость и невидимость значат настолько много, что они даже имена себе берут, исходя из своих способностей преломлять и отражать. Зовутся «Углами» и числами, характеризующими
