Натуська проснулась, орет во все горло.
Незваный гость без лишних слов оттолкнул костыль, а деду по лбу кулаком двинул.
Только пятки мелькнули.
Вот тут я по-настоящему испугалась.
Отчего-то представила, как он засовывает меня в мешок и бросает в вентиляционную шахту. А я лечу, лечу…
А здоровяк, заглянув в кроватку, сказал: «У-сю-сю…» – и повернулся ко мне.
Поинтересовался, сама ли я готовлю пирожки.
Смысла врать нет. На столе в миске подходит тесто, на подоконнике – размораживается фарш.
Покивав, добавил утвердительно, что я должна знать, из какого мяса пирожки.
– Обыкновенное. У цыган покупала.
– Врешь, – не поверил он.
Попыталась упереться:
– Не вру совсем.
– Сама ешь? – спрашивает.
– Отчего не есть, – отвечаю, – ем, конечно.
– Съешь.
– Так нет еще, – пожимаю плечами. – Все распродала. Приходи завтра.
Не ушел.
Ухватил пятерней за горло, аж сердце в пятки ухнуло, и, уставившись прямо в глаза, медленно и четко произнес:
– Я проверю у цыган, если у них не окажется ТАКОГО мяса – меня это сильно расстроит. Ясно?
– Да-да…
– Как часто ТАКОЕ мясо используешь?
Пальцы сжались на горле.
Захрипев, задергалась.
Ребенок разорался пуще прежнего.
– Решай сама, я сейчас отправлюсь к цыганам и, если не найду такого мяса, – вернусь. Убежать – даже не думай. Так вот, если я вернусь – то пущу на котлеты тебя. Уяснила?
– Да.
– Так что? Сперва побегаем или сразу мирно все обсудим?
В какой-то момент я поняла, что хитрить бессмысленно, за этим последует наказание. И очень жестокое. На другое человек с такими глазами не способен.
– Чего вы хотите от меня?
Парень улыбнулся. И несколько заискивающе попросил поджарить ему кусочек такого мяса. Есть в запасе?
Достав из морозилки оставшийся на завтра кусок, бросила его оттаивать. Последний.
Принялась укачивать Натуську, а то наоралась – красная вся.
– Может, ты за пузырем сбегаешь, – предложила я парню. Мелькнула мысль подпоить хорошенько, а то и снотворного подсыпать, для надежности – вон какой бугай, да и обеспечить себя мясом на месяц вперед. А то ведь опасно так.
Отказался, заявив, что не пьет.
Вздохнув, достала топор и принялась крошить мясо. Ждать, пока растает, слишком долго.
Бросила на сковородку, посолила, притрусила перчиком. Шкворчит, подрумянивается, дух сытый идет.
Он похвалил. А глазки-то блестят.
– Угощайся, – поставила сковородку на стол, положила рядом вилку и початый батон хлеба. А сама отправилась к дочери, опять расплакалась.
Незваный гость съел все до кусочка, промокнул хлебным мякишем сковородку и, достав из кармана ком мятых купюр, бросил на стол.
Поблагодарив, предупредил, что на следующей неделе зайдет во вторник, чтобы приготовила столько же. Заплатит тоже столько же.
Я поинтересовалась на всякий случай:
– А если не получится?
