– То есть?
– Вечную жизнь и вечную молодость не обещал?
– Я же не дьявол, – впервые подал голос Арчибальд.
– С этим мы еще будем разбираться. Что не дьявол – это скорее всего. А в остальном…
– Мы тоже не дьяволы, – сказал Новиков, – но можем в ближайшее время слегка перестроить ваш организм. Обновить так, примерно, до сорокалетнего возраста. И поддерживать в избранном состоянии лет около ста. Точнее пока сказать не могу… Интересный вариант?
Уж если чем и можно всерьез заинтересовать очень пожилого человека, так это именно намеком на крепкое здоровье и долгую жизнь. То, что власть над миром дороже личного, причем вполне благополучного существования, – весьма сомнительный тезис. И те, кто нечто подобное утверждает, относительно себя или других, скорее всего, врут. Хотя, конечно, извращенцы встречаются всякого рода. Мало ли в истории известно персонажей вроде пресловутых «солдатских императоров» Рима, рвавшихся на трон, при этом отчетливо зная, что пять или шесть их предшественников лишились жизни, не поцарствовав и по году.
Кроме того, необъятная власть и несметные богатства часто сами по себе внушают иллюзию возможности практически вечного существования. Как это так – я, самый умный, сильный и богатый человек – и вдруг умру? Разве сам факт моей избранности и исключительности не подтверждает то, что я не подвластен примитивным биологическим законам, как и всем прочим, божеским и человеческим?
Сарториус к подобному типу людей явно не принадлежал. Скорее, наоборот – вся его власть и деньги использовались им для максимального продления собственного существования именно от сознания его отвратительной краткости.
И его осведомленность о многих противоестественных способностях Боулнойза (вроде посмертного, но вполне активного членства в «Хантер-клубах» сразу двух, если не больше, реальностей), тем не менее очевидным образом проигравшего этим двум молодым людям по всем позициям, подсказывала, что «гости» владеют знаниями гораздо более обширными. А в том, что поразительное «долгожительство» загадочного ветерана – не розыгрыш, Сарториус имел возможность неоднократно убедиться, поскольку сэр Арчибальд, будучи по документам на сорок восемь лет старше, выглядел вдвое моложе финансиста, при этом вполне свободно оперировал реалиями времен юности и даже самого раннего Магнуса Теофила, причем в таком объеме и с массой подробностей, чего никаким изучением документов не постигнешь.
Да зачем далеко ходить, весомый аргумент – тот сеанс терапии, что «пришельцы» только что провели над ним. Сарториус был достаточно образованным в огромном числе наук человеком, уникальное устройство мыслительного аппарата позволяло за неделю-другую накрепко усвоить то, на что другие тратили по нескольку семестров в самых престижных университетах мира, а долгая жизнь нисколько не ослабила ни памяти, ни способностей.
Поэтому в медицине он разбирался ненамного хуже, чем в политэкономии Маркса, нисколько, на его взгляд, не утратившей своего значения, как и геометрия Эвклида в сравнении со всеми другими геометриями. Исходя из теоретических познаний и личного полувекового опыта пациента самых выдающихся врачей и целителей всех толков и направлений (но не шарлатанов, с теми Сарториус расправлялся беспощадно, в лучших традициях наиболее авторитетных тайных сообществ), он понимал, что только что был на грани клинической, а там – не про нас будь сказано – и биологической смерти.
– Да уж куда интереснее, – честно ответил Сарториус на вопрос Новикова о желании омолодиться и потом жить долго-долго. – И чертовщиной тут не пахнет. Дьявол, насколько я знаю, обходится без помощи техники. Что это у вас за приборчик такой интересный? – спросил он. Ему сразу показалось, что у этого человека вопрос не вызовет неадекватной реакции. Он сразу понял – у «гостей» нет ситуативного распределения на «доброго» и «злого» следователей. Они такие изначально, один действительно человек, с которым Сарториус может разговаривать как с равным, а второй – нет. Он не выше и не ниже, просто психологически совершенно чужд. Будто на самом деле не человек, а инопланетянин.
– Ничего особенного, – вполне благожелательно ответил Новиков и, сняв с руки, протянул на ладони нечто вроде электронных часов с круглым, отсвечивающим травянистой зеленью экраном. И сам прибор (что это не часы, было очевидно), и пружинисто разгибавшийся браслет в два пальца шириной были густо-черного, Сарториус бы сказал – не встречающегося в природе цвета. Даже лучшая китайская тушь ручной работы была, как он помнил, ощутимо светлее.
– Возьмите, застегните на руке…
– На какой? – достаточно глупо спросил Сарториус.
– На любой.
Браслет на ощупь был тоже непонятный – и не камень, и не металл, и не пластмасса. Почему он так решил, Сарториус не понимал, так ощущалось, и все.
Концы браслета сомкнулись на не слишком еще морщинистом и достаточно подвижном запястье. Отложением солей магнат не страдал.
Зеленый экран несколько раз мигнул, словно индикаторный глазок старинного лампового радиоприемника, потом на нем образовался широкий бронзовато-желтый сегмент, оставивший зеленое поле только между подразумеваемыми цифрами «9» и «12» часового циферблата. Одновременно Сарториус ощутил тепло, исходящее от внутренней стороны браслета, и словно бы слабый электрический ток, текущий одновременно в обе стороны.
– И что все это значит? Что это за вещь?
– Мы называем это «гомеостатом». Устройство для сохранения и возобновления устойчивости организма по отношению к внешней среде. Остальное
