Песец… Да меня Карлуша повесить прикажет! И разбираться особенно не будет. А остальные дворяне заплюют как первостатейного негодяя, нагло поправшего рыцарственность. Да со мной на одном поле никто гадить не сядет…
Вот это влетел! Что же делать? Что же так руки трясутся? Вроде вчера особо винцом не увлекались. По кубку привезенного Туком тяпнули, и все…
– Логан…
– Да, ваша милость?
– Что делать?
– А что делать?
– Что нам с этим делать!
– Да ничего. – Шотландец недоуменно пожал плечищами. – Бывает. Попутали. Они попутали.
– Они?
– А кто еще? Ваша милость, а вы не заболели? Вид ваш мне не нравится…
– Да здоров я. Они или мы?
– Они, конечно. Мы-то при чем? Откуда мы знали, что война закончилась? Белого флага у них не было. Сами виноваты. Что-то вы и в самом деле бледный…
– Ну да… – В разговор вступил Альмейда. – Флага не было. А положено при себе иметь в подобных случаях. Капитан, вы не ранены?
– Идите к черту. Значит, ничего страшного?
– Ну да. Что с пленными-то делать?
– Что? Отпустите. Пораненным и увечным помощь окажите. И барона… Ну… то, что от него осталось, пусть тоже заберут…
– Сначала пусть своих захоронят, а я отпою скопом, – предложил Уильям.
– Делай как знаешь… – Я отмахнулся от Тука и присел на тюк сена.
М-да… Что-то я мнительным стал… Белого флага действительно не было. Может, правда приболел? Голова какая-то пустая, и перед глазами все плывет… Стоп, куда?..
– Вот до чего ты себя довел, Жанно… – В темноте возникло красивое женское лицо, обрамленное черным монашеским клобуком.
– Пустое! – отрывисто бросил коренастый бородатый мужчина в родовой короне графов Арманьяк. – Я-то в его годы!..
– Бессовестный, – укоризненно сказала ослепительно красивая девушка с младенцем на руках. – Все вы, Арманьяки, такие…
– По краю ходишь ты, по краю ходишь ты… Га-га-га… – Видение Жанны де Фуа и отца с матерью сменилось образом гогочущей атаманши из мультфильма «Бременские музыканты», но с лицом руа франков Луи Всемирного Паука…
– Береги себя, береги себя, береги себя, себя, себя-а-а-а… – громыхнул речитативом и стал затихать чей-то голос.
– По делам е-э-эго судим буде-э-эт… – затянул еще кто-то на манер церковного пения.
– Удар! У капитана удар… – откуда-то со стороны как сквозь туман донесся густой бас обер-медикуса. – Я-то знаю. Ну ничего, вот сейчас кровь отворим…
– Я тебе сейчас сам ее отворю! – заорал я и наконец смог открыть глаза. – Что, мать вашу, я спрашиваю, случилось? Ох…
– Очнулся, слава Господу Богу нашему!
– Господь милостив!
– Слава Деве Марии!!!
– Да здравствует капитан!!!
Обступившие мою кровать соратники разом воздали славу Господу и стали осенять себя крестными знамениями.
– Что за?!.. – Я попытался встать и, к своему ужасу, понял, что не могу.
– Тише, ваша милость, тише… – Лапищи Уильяма прижали меня к кровати. – Приболели вы малость. Может, действительно кровь отворить? Хотите, я сам…
– Руки убери… – Я оттолкнул шотландца. – Вина дайте…
– О! Винишко – оно пользительное. Я сразу сказал: командир просто устал! – радостно воскликнул Бользен. – А вы заладили… Сами знаете, как он о службе печется. Все на ногах да на ногах…
– Ага… – согласно кивнул Альмейда. – Бабы кого хошь доведут до истощения. Я вот, помню, из борделя неделю не вылезал, так едва ходил.
– А я говорю – удар! – прикрикнул Бельведер. – Что вы можете знать про удары, неучи!
– Я счас тебя как двину, ученая морда! – угрожающе протянул сержант спитцеров Курт Боулингер. – Ты кого вот сейчас неучем назвал, скотина? Я писать умею…
– А ну тихо… – Я отхлебнул вина, и головокружение действительно почти прекратилось. – Я что, в обморок хлопнулся?
– Ага! – Кивнул Логан с растроганной мордой.
