тормознутым пассажиром способны творить чудеса, констатировал Зорин. Ведь сразу нужно было понять, что этаж – последний. Вон, металлическая лестница на чердак.
– Извините! – сказал Зорин двери и пошел вниз по лестнице.
Окно на площадке между этажами было заколочено фанерой, угол кто-то отодрал, и из-под него в подъезд влетали крупные хлопья снега. Влетали и укладывались в небольшой сугроб возле стены. От мусоропровода несло гнилью.
Дом, в котором жил Юрка, когда-то был если и не элитным, то добротным. Сейчас он в трущобы не превратился, но уверенно двигался в этом направлении. И, что самое смешное, сказал однажды Юрка, никто снаружи не пытался дом разрушить или превратить в свалку – сами жители гробили свое жилище. Денег на домофон не собрали, ремонтировать или даже прибирать подъезд – не желали. Обычное, в общем, дело.
Лампочки на лестничных клетках тоже вкручивать не собирались.
Зорин подошел к двери и нажал на кнопку звонка. Прозвучала птичья трель. Странно, подумал Зорин, не такой был звонок у Юрки. Обычный, гудящий. Поменял, наверное.
– Кто там? – спросил из-за дверей незнакомый голос, на этот раз – женский.
– Простите, это сто первая квартира? – Зорин задал вопрос неуверенно. Юрка говорил, что дома один, а тут – дама. Похоже – молодая.
– Нет, – ответила молодая дама, – это девяносто седьмая квартира.
– Извините, – автоматически произнес Зорин.
Что значит – девяносто седьмая? Это никак не может быть девяносто седьмая квартира, разве что… Да нет, ни при каком раскладе это не могла быть девяносто седьмая квартира. Только что Зорин был на девятом этаже и там номер квартиры был – сто пять. Зорин спустился на один этаж – два лестничных пролета – и попал на восьмой этаж. На восьмой. И квартира в этом месте должна быть сто первая. Юркина квартира.
Зорин поднял руку к звонку, но не нажал.
Чего бы ему, интересно, врали из-за двери? Шутка такая у Юрки? Если шутка, то сейчас Зорину не стоило звонить и подставляться дальше. Нужно что- то придумать, чтобы не выглядеть полным дураком.
Что бы такое придумать?
Зорин прошел по площадке до лифта, остановился. Можно, например, просто повернуться и уйти. Ну его, в конце концов, к чертям собачьим, этого Юрку. Шутить надумал? Дурацкая шутка. Ну да, хотел Зорин отогреться и друга повидать, но тот начал чудить – пусть потом извиняется, дубина.
Зорин нажал на кнопку лифта.
Все, не сложилось так не сложилось. Если Юрка сейчас наблюдает в дверной глазок за поведением приятеля – если он что-то в такой темноте может рассмотреть, – то, увидев, что Сашка Зорин собирается уезжать, обязательно откроет дверь. Что он, совсем дурак, что ли?
Лифт, громыхая, спустился с девятого этажа. Двери со скрежетом открылись. Зорин оглянулся на Юркину квартиру. Тишина. Глазок, кстати, светится желтой точкой – никто в него не смотрит. Ну и пожалуйста, пробормотал Зорин, внезапно обидевшись. И пошел на фиг…
Зорин уже почти шагнул в лифт, когда обратил внимание на цифру справа от него. Номер этажа. Цифра «семь».
Твою мать, протянул Зорин и придержал створки лифта, когда они попытались закрыться. Седьмой этаж? Не может быть. Вот просто быть не может, и все тут. Я же только что спустился с девятого этажа. Два пролета. Это должен быть восьмой этаж. Какая, на хрен, семерка?
Зорин достал из кармана мобильник, вернулся к квартире и присветил себе экраном, словно фонариком. Табличка с номером над дверью была. Девяносто семь – значилось на этой табличке. Квартира рядом была с номером девяносто восемь, на еще одной двери номера не было, а последняя была сотой. Единица и два ноля.
То есть если бы Юрке Манченко пришла в голову идея подшутить таким странным образом, то ему пришлось бы менять номера как минимум еще на трех квартирах. Не бывает. И чтобы Юрка все это подготовил и ждал прихода кого-то из приятелей… Не судебных же исполнителей он пытался обмануть, в самом деле?
Принцип «лезвия Оккама» Зорин толком не помнил, но был уверен, что не стоит придумывать какие-то невероятные объяснения простым вещам. Он просто проскочил мимо восьмого этажа. Прошел, не заметив.
Мысль, если честно, не слишком успокаивающая. То есть если Зорин способен на ходу отключиться и проскочить четыре пролета вместо двух, то тут впору обращаться к мозгоправу.
Расскажу Юрке, подумал Зорин, обхохочется.
Дверь лифта закрылась, Зорин пошел наверх пешком. На улице уже совсем темно, в подъезде – хоть глаз выколи, только снизу проникает легкий отсвет – где-то еще сохранилась лампочка. Свет от мобильника позволял видеть ступеньки и не поставить ногу в кошачье дерьмо.
Два пролета, все точно. Зорин огляделся и вздрогнул, увидев металлическую лестницу на чердак. Зачем-то поднялся по ней и подергал замок, висевший на чердачной двери. Девятый, мать его, этаж. Все точно. И номера квартир от «сто пятой» до «сто восьмой».
Мать, вырвалось у Зорина.
Не мог же пропасть целый этаж, в самом деле? Не мог! Так не бывает.
