Она не хотела, чтобы я ушел на эту войну, которая гремела в далекой Европе. И отец тоже – но он хотя бы не плакал и не пытался меня отговорить. Только угрюмо сверлил взглядом пол и шумно вздыхал.
А мама плакала…
Но я, как всегда, был непреклонен. Мне уже полгода как исполнилось шестнадцать, и я давно считал себя взрослым.
И полагал, что мое место сейчас там, где вот уже три года решается судьба всего мира.
Мое место было среди героев, которые делали историю.
Я хотел стоять рядом с ними, плечом к плечу.
Мои родители и на этот раз не хотели меня понять, а объяснять им что-либо было бесполезно.
Они забыли, кем они были еще двадцать пять лет назад.
Они предали идеалы своей юности, в которые свято верили, когда были чуть старше меня.
Мои мама и папа, как вы сейчас далеко!..
Между нами – необъятный океан.
Но я обязательно его переплыву, чтобы обнять вас.
Я не знаю, когда, но я к вам вернусь.
Я вернусь…
Мои родители, Белисарио Батиста Палермо и Кармела Сальвадор Гонсалес, когда-то тоже были солдатами.
Они сражались за свободу своей страны.
Вместе с армией генерала Масео они прошли всю Кубу с востока на запад, выбивая из городов ненавистных испанцев.
Мои родители были героями Освободительной войны.
Они и познакомились на той войне.
А когда война закончилась и испанцы навсегда покинули наш прекрасный остров, они решили, что всегда будут вместе.
Поженившись, они купили небольшой домик на окраине Велитаса – местечка недалеко от городка Банес.
Там я и появился на свет 16 января 1901 года…
Родители долго спорили, как меня назвать. Мать хотела, чтобы я носил имя Рубен – так звали ее деда, который в поисках лучшей жизни приехал на Кубу из далекого Китая.
Лучшей жизни он здесь не нашел – работал от зари до зари на испанца-плантатора. Однако в Китай не вернулся. И я его понимаю – Китай давно уже не та великая Поднебесная империя, которой в древности принадлежала половина мира, он давно уже поделен между сильными соседями, а также европейцами, и жизнь там очень тяжела.
Она нелегка и на Кубе, где хорошо живут только сахарозаводчики и плантаторы, однако мне хочется верить, что когда европейская война закончится и наступит мир, многое изменится.
И на Кубе, и в Европе, и Китае.
Если будет иначе, то это значит, что все зря, что миллионы людей погибли на этой бойне напрасно.
Мать хотела дать мне имя Рубен, а отец, который, похоже, не очень желал моего появления на свет, потому что наотрез отказался давать мне свою фамилию – Батиста, настаивал на имени Фульхенсио.
Он даже пригрозил матери, что перестанет с ней жить и разведется, если та будет перечить ему, но моя мать была непреклонна: только Рубен!
Я не знаю, как долго они бодались, два солдата Освободительной войны, но в итоге у меня двойное имя: Рубен Фульхенсио.
И одна фамилия: Сальдивар.
Я не раз пытался спросить у отца, почему он не хочет давать мне свою фамилию, но он всегда уходил от ответа.
И лишь однажды сказал: «Давай не будем ворошить прошлое, сынок. Ты наш сын, а остальное совсем не важно».
Я тогда не понял, что он сказал, – а сейчас мне предельно ясно, что мой отец сомневался в том, что…
Что он мой отец.
Возможно, у него были причины для сомнений.
Но я не имею права ни в чем обвинять свою мать, даже если она действительно когда-то согрешила.
Я знаю только одно: я – сын Белисарио Батисты и Кармелы Сальдивар.
Сын героев войны за независимость Кубы.
Я, Рубен Фульхенсио Сальдивар.
У меня сейчас только фамилия матери, но я очень хочу, чтобы к ней была присоединена фамилия отца.
Когда я вернусь домой, я смогу найти слова, которые убедят моего непреклонного отца дать мне его фамилию.
И тогда я буду зваться Рубен Фульхенсио Сальдивар-и-Батиста.
