Когда они вынырнули на заснеженную Барроу-стрит, Генри поглядел на Лин и спросил:
– Ты зачем это делаешь?
– Что делаю? – не поняла она.
– Натягиваешь подол юбки на скобы, когда на тебя кто-нибудь смотрит.
– Ну, они безобразные. Людей они… беспокоят.
– Меня они совершенно не беспокоят, – заявил Генри, и Лин выпустила на волю еще одну из своих редких улыбок.
– Так тебе совсем не нравятся девушки?
– Наоборот, мне очень нравятся девушки! Ну, только не в матримониальном отношении… если ты понимаешь, о чем я.
Лин кивнула.
– И, что еще более важно, мне нравитесь вы, мисс Чань. Ну, что, друзья?
– Да, полагаю, да.
Генри заухмылялся.
– Ответ совсем в духе Лин Чань. Если ты когда-нибудь отвесишь мне комплимент, я, наверное, упаду замертво. Ну, что такое опять? Ты снова хмуришься.
– Генри, можно я тебе кое-что покажу?
– Только если обещаешь, что там не будет маленьких детей и йодлей.
– Ни того ни другого. Но мне надо, чтобы ты пошел со мной в центр. Если только не боишься.
– Дорогая, меня пугают только скверные рецензии, – бросил Генри и взмахом руки остановил такси.
Незаконченное дело
По дороге в центр Лин честно выложила ему свой кошмар про Джорджа Хуаня, а еще – любопытные библиотечные находки про Пневматическую транспортную компанию Бича.
– Это было настоящее, реальное место, понимаешь – первая нью-йоркская подземка. Открылась в 1870 году, но уже в 1873-м ее перестали использовать, а в 1875-м замуровали навсегда. И, Генри, рисунки со станции просто потрясающе близки к тому, что мы с тобой видим каждую ночь в мире снов.
– Что, и фонтан? И фортепьяно? – спрашивал Генри, и Лин на все кивала. – И даже золотые рыбки есть?
– Да, и рыбки. А построили ее прямо под магазином готового платья Девлина! Вопрос в том, почему старая железнодорожная станция каждую ночь появляется в наших снах?
– Ну, ты же знаешь, как там все устроено. Ландшафт сна – это такая путаница символов, случайные обрывки ментальных цепочек, надерганных из нашей обычной, дневной жизни – и из чужой тоже.
– Да, и подобно реке, они непрестанно меняются. Но ты же сам задал вопрос: почему ты и я все время возвращаемся в одно и то же место, где в одном и том же порядке разыгрывается некая последовательность событий, как будто ее специально закольцевали?
– Что, я прямо так и спросил? – Генри поскреб подбородок. – Надо же, какой я, оказывается, умный. Теперь я как-то увереннее себя чувствую в качестве члена воображаемого научного клуба. Так, ладно… Почему, ты говоришь… И какое это имеет отношение к Джорджу? И к нам?
– Именно это я и хочу выяснить.
Такси остановилось у Сити-Холл-парка. Генри расплатился с шофером, и Лин повела его показывать решетку у фонтанчика.
– Вот сюда Джордж привел меня той ночью. Сам привел, очень целенаправленно. А потом показал на те здания на другой стороне улицы. Тебе они знакомы?
Генри склонил голову набок и прищурился на квартал Бродвея между улицами Мюррей и Уоррен.
– Если мне не изменяет память, похоже на ту улицу, откуда мы каждую ночь стартуем в сон.
– Вот и мне так кажется. – Лин села на скамейку и слегка распустила ремни на скобах, потирая вмятины на голенях от жесткой кожи. – Вон тот дом на углу Уоррена и Бродвея – там как раз стоял магазин Девлина, пока не сгорел.
Генри сел рядом с ней на скамейку и уставился на новое здание, расположившееся теперь на углу. На то, что во сне, оно было совсем не похоже.
– Итак, это место каким-то образом связано со сном, который мы смотрим каждую ночь, но почему – мы не знаем, а Джордж очень хочет, чтобы узнали…
Парковый сторож, насвистывая, обрывал с фонарных столбов объявления «Разыскивается…». Лин подождала, пока он пройдет мимо.
– Помнишь, я тебе говорила, что мертвые появляются, когда им есть что нам сказать. И они почти всегда выбирают декорации, напоминающие им любимое место в этом мире – ну, как моя тетя, например, всегда стоит в саду, который очень любила, а мистер Су – в «Чайном доме», где столовался каждый день. – Лин глубоко вздохнула. – Короче, иногда мертвые, наоборот, являются в тех местах, где у них осталось какое-нибудь незаконченное дело. Они не могут уйти, пока оно не доделается.
