мистер Дюбуа, а этот фарс и того хуже. Пошли оба вон, пока я вас отсюда не вышвырнул!
– Да ну? – Тэта выкинула за ненадобностью и улыбку, и сладкий голосок вместе с ней. – Да вы не узнаете действительно хорошую вещь, даже если она встанет перед вами и долбанет хорошенько по я…
– Аскот! – быстро сказал Генри. – Могу я сопроводить вас, мисс Найт?
– Сделайте милость, мистер Дюбуа, – сказала та и доверительно наклонилась к Поразительному Ринальдо. – А если бы вы и правда умели читать мысли, вы бы сейчас стояли красный, как помидор, прочитав мои, наглый вы жулик.
И она хорошенько грохнула за собою дверью.
Дэвид Кон широко улыбнулся им из-за пишущей машинки.
– Хорошая была попытка.
– И почти сработала, – Генри приветливо коснулся полей шляпы. – Счастлив был с вами познакомиться.
– Аналогично, – Дэвид закопался в бумаги, застенчиво поглядывая на него. – Надеюсь, мы еще встретимся. Эй, кстати…
– Да? – Генри обернулся на пороге.
– Это всего лишь мое мнение, но мне ваша песня показалась чертовски хорошей.
– Просто хорошей или прямо-таки чертовски?
– Ну, в ней нет ничего такого, что не сумели бы поправить прорва тяжелой работы и еще немного чувства.
– Вы, никак, тоже пророк? – пошутил Генри.
– Нет, – улыбнулся Дэвид Кон. – Просто честный человек. Но за это у нас сейчас не платят.
Смотри мои сны
Попрощавшись с Тэтой, Генри запрыгнул в надземку до Чатам-сквер и поплелся через выстуженный Чайнатаун. Он нырял в лавочки, выныривал, потом снова нырял, притворяясь, что ищет то керамическую чашку, то ткань на новый костюм, а сам высматривал девушку – ту самую, что встретил до сих пор лишь раз, и то во сне.
На улице начиналась какая-то буча. Полиция обшаривала ресторанчик, из которого только что вышел инспектор Департамента здравоохранения; владелец ресторана, которому мешали делать бизнес, горячо протестовал.
– Здесь все чисто! Никакой болезнь!
– А документы у вас есть? – докапывался полисмен до одного из официантов, который упорно его не понимал. – Вид на жительство?
Переводчик что-то быстро залопотал перепуганному парню и повернулся к полиции.
– Он оставил его дома, сейчас пойдет и принесет.
– Никто никуда не идет. Документов нет, значит, мы тебя забираем, парень.
Полицейский свистнул напарнику, и они вдвоем затолкали белого от ужаса официанта в фургон.
– А почему ему нельзя пойти домой и принести документы? – невинно поинтересовался Генри.
Коп смерил его изучающим взглядом.
– Мы просто делаем свою работу, – устало сказал он.
Генри живо припомнил, как давно, еще в Новом Орлеане, во время полицейского налета в «Селесту», когда вязали всех танцующих в обнимку мальчиков, они с Луи спрятались под барной стойкой. Одного из копов, парня по имени Красавчик, самого неоднократно видели отплясывающим у «Селесты»…
– Я просто делаю свою работу, – тоже сказал он тогда хозяевам, как будто это было достаточное извинение.
Генри помнил жуткое чувство беспомощности в ту ночь… – такое же, как сейчас. Он ничем не мог помочь этому официантику. Он даже девушку из своего сна найти не мог.
Не такой уж он, видимо, и бессильный.
Генри просочился внутрь. Голодным он вроде бы и не был, но пахло тут так вкусно, что он сел и заказал себе лапши, а пока ждал, усиленно озирался вокруг, ища зеленоглазую девушку.
– Тут лучший чоу-мейн в городе, – поделился пожилой джентльмен за соседним столиком; акцент у него был восточноевропейский. – Сонная болезнь, – он кивнул на полицию за окном.
– Да, – отозвался Генри, едва слушая.
Троица девушек продефилировала перед витриной «Чайного дома», но ни одна из них не была таинственной беглянкой из сна.
– На моей улице, Ладлоу, девушка спит уже второй день, а ведь ей всего двадцать, – продолжал сосед. – Мать не может ее добудиться, отец не может. Даже рабби не смог. Как они все заражаются? Через еду, через воду? Может быть, через воздух? Никто не знает.
Где-то в глубине ресторана послышался знакомый голос, и в следующее мгновение Генри увидел ее: девушка сидела за столиком в глубине помещения,
