договорила.
— В чем дело, милая? — спросила Моди, заметив у нее на лице вопрос.
— Почему… меня не выперли из Инженерной после экзамена?
— Много баллов набрала? — понимающе улыбнулась Моди, и Майра на секунду растерялась: баллы нельзя было сообщать никому, нарушишь запрет — и окажешься в изгоях.
— Не просто высокая, а максимум.
Все ненадолго задумались.
— Чему я не удивлена, — сказала наконец Моди.
Пейдж встряхнула головой:
— Ну разумеется, максимум! Следовало догадаться.
— Если задуматься, это вполне разумно, — добавил Калеб. — Вот почему запрещают разглашать баллы, а если раскроешь их — сурово наказывают. Если мы не можем сравнивать баллы, то и не вычислим, что их система — фальшивка.
Майра нахмурила брови:
— Все равно не понимаю, почему я до сих пор не в изгоях.
— Тому есть лишь одно объяснение, — ответила Моди. — Тебя защищает отец. Это ведь он передает результаты экзаменов Синоду? Держу пари, он подделал твои оценки, будто ты едва–едва набрала проходной балл. Вот Синод и не дергается.
Майра вспомнила день, когда узнала свою оценку.
— Понятно, почему он несколько раз напоминал, чтобы я никому своих баллов не раскрывала. Боялся, что проболтаюсь…
— …и угодишь в неприятности, — закончила Моди и тут же строго добавила: — Майра, ты кому–нибудь говорила про оценку? Это важно! Подумай…
— Никому! Ройстон в курсе, но он могила. Всю жизнь на моего папу работает. Еще Возиус знает, но ведь он почти не разговаривает. Теперь еще вот вы.
Моди сделала большой глоток из кружки. Щеки ее порозовели, однако взгляд оставался ясным и проницательным. У Майры в голове мысли вращались с бешеной скоростью, словно играя в догонялки, и каждая требовала внимания. Майра знала, что без помощи Моди не обойтись.
— Моди… тут такое дело… — запинаясь, заговорила она, — Сейчас происходит кое–что очень важное. — Майра посмотрела на друзей, как бы спрашивая взглядом, не возражают ли. Мы ищем одну штуку… древнюю… размером с браслет.
— Насколько древнюю? — уточнила Моди.
— Очень–очень древнюю. Настолько, что из–за нее даже можно нажить проблем.
Моди прищурилась, отчего лицо у нее сделалось хитрое- хитрое.
— В архивах точно искать не стоит — совсем древние вещи были уничтожены во время Великой Чистки.
— Ну что же, я попыталась… — сказала Майра. — Спасибо и на том.
— Не торопись так, сладкая. Можно поискать в другом месте. Доступ туда открыт для всех, и порой там оседают старинные вещи. Скажем так, люди, которые там работают, не блещут умом. И избавляются от умных.
— О чем ты? Что за место? — спросила Майра. — И почему туда открыт доступ?
Моди широко улыбнулась:
— Магазин! Само собой, полезные вещи расходятся: одежда, одеяла, обувь, но там есть и груды хлама, на который не обращают внимания. Готова поспорить, что в Магазине найдется куча старых предметов. Настолько старых, что снабженцы уже и назначения–то их не упомнят.
— Святое Море, и как я сама не додумалась, — выдохнула Майра, представляя пыльный павильон, полностью занимающий Первый сектор.
Он был под завязку набит имуществом ушедших в мир иной. Демос в год получал по два талона на человека и на каждый мог приобрести всего три вещи. Изгои ради талонов были вынуждены торговать, а вот кратос мог заходить в Магазин сколь угодно часто и брать что захочется, в любых количествах. Демос завидовал кратосу и целый год ждал свои несчастные два талона. А потом рылся в старых коробках, хоть и можно было взять всего три вещи, да и то сугубо практичные. Моди права: такую вещь, как браслет-Маяк, могли долго не замечать. Ночью ведь она тебя не согреет.
— Ни у кого талончика не завалялось? — с надеждой в голосе спросила Майра. — Калеб? Твои родители — кратос, уж у тебя должен быть хоть один талон?
Несмотря на то что Калеб принес присягу Синоду, технически он оставался членом демоса — до тех пор, пока не сдаст экзамен на подмастерье.
— Э-э… — опустил он глаза. — Мне вроде как… нравится делать покупки.
Вскинув бровь, Майра оглядела его отутюженную тунику и новенькие ботинки.
— Ну да, следовало догадаться. — Майра обвела взглядом стол. — Ни у кого больше нет, что ли?
Пейдж покачала головой:
