«— Богу больно смотреть на то, как вы заменяете свою жизнь иллюзией»
Служителей Доминиона, в просторечье Законников, было двое. Один постарше, небрежно одетый мужчина за пятьдесят. Полы старого, мятого пиджака раздвигало внушительное пивное брюшко, на нем же лежал, оттеняя синевой несвежую рубашку, галстук. Законник поблескивал большими очками, венчик седых волос над ушами светился в свете настенной лампы.
Второй помладше, в растянутом пуловере сиреневого цвета и пыльных туфлях. Усталое лицо, морщинистый лоб и высокие залысины. Выражение его лица транслировало миру вселенскую душевную скорбь.
— Здравствуй, Егор, — остановился он напротив Волкова. — Опять начудил?
— Здравствуй, Леша, — одноглазый поднялся со скамейки, стоящей у стенки коридора полицейского участка. — Чего такой смурной?
Законник лишь отмахнулся.
Подошел его напарник, без интереса оглядел Волкова. Покрутил в толстых пальцах визитку, выжидающе поднял глаза. Егор вытащил за цепочку висящий на шее знак веры.
Старший Законник наклонил голову к товарищу:
— Знаешь его?
— Знаю, — ответил грустный Леша.
— Мистирианин? — теперь вопрос адресовался Егору.
— Угу, — промычал Волков. — Пусть ножи вернут. И конверт.
На улице моросил мелкий дождь, вываливаясь откуда-то из черных ночных вершин. Одинокий фонарь освещал мокрые ступени РОВД, небольшой плац перед зданием, будку постового у въездных ворот. Возле шлагбаума, неуклюже заехав одним колесом на тротуар, припарковалась приземистая машина с зубастым радиатором.
Егор задержался на крыльце, рассовывая по карманам конфискованную мелочевку. Седой доминионец, потерявший интерес к Волкову сразу после вызволения того из полицейского участка, шумно высморкался, поднял воротник и заторопился в сторону машины, топая по лужам. Законник Леша тоскливо посмотрел в невидимое небо, протяжно зевнул.
— Леша, у тебя авитаминоз? — Волков щелчком выбил из пачки сигарету, предложил служителю Доминиона. — Ты чего угрюмый такой?
Леша не отказался от предложения, прикурил от мечущегося огонька зажигали.
— День тяжелый, — наконец ответил он. — Да еще и ты с этими школьниками сцепился. Чего ты к ним полез-то?
— Да вот хрен знает, Леша, — Волков затянулся, его лицо осветил темно-бордовый огонек сигареты. — Не могу пройти мимо страждущих.
— А они страждали?
— Еще как!
— Ну, тогда ладно.
Молча затянулись, выпустили дым.
— Что-то напарник у тебя нелюдимый, — Егор кивнул в сторону машины.
— Ордалианин, — отмахнулся Леша. — Пьет как грузчик, потом болеет несколько дней.
— А где люцианин?
— Ты про Филю? Так все, спекся Филя, — Законник перехватил сигарету ближе к фильтру. — Их последнюю Искру на Поединке грохнули, не помню уж кто именно. По Правилам они должны были паству распустить, храмы и резиденцию оставить. Но сам знаешь, как бывает — все люди как люди, но как обычно нашелся один люцианский священник, который отказался свой приход оставлять. Мол, вера это не приз в игре, что верующим не обязательно лицезреть чудеса, чтобы верить в Бога. Короче, обычная история. Мы выехали упразднять сие непотребство. Ну и Филя увязался.
Леша замолчал, бросил окурок в урну, зябко поежился. Продолжил, глядя в сторону:
— Там мы его и положили. Когда из церкви народ начали выкидывать, у него что-то и переклинило. Схватился за ствол, принялся палить в наших. Двоих ранил, одного наглухо. Пришлось его…
Вновь замолчал, но через секунду добавил, кивнув сам себе:
— Но жаль, конечно. Хороший мужик был.
Волков сочувствующе посмотрел на Законника, спросил:
— Слушай, Леш, а ты сам-то давно уже под Доминионом ходишь?
— Да как тогда, пять лет назад, в аварию попал, так Искра и ушла. Клиническая смерть, почти три минуты. Какой из меня религер без Дара? Старшие
