фильтрами и исследовать несколько сформировавшихся идей.
– Ты куришь, верно? – войдя, Ирис остановилась подле меня.
– Угу… – пробормотал я, делая вид, что не сразу её заметил.
В этот момент я силился понять, почему мои фильтры урезают гораздо больший диапазон частот, чем предполагалось.
– О! Наконец-то я прекращу быть белой вороной, – обрадовалась она. – Идём вниз?
– Погоди минутку, у меня тут кое-что…
Я попытался наскоро проверить ещё два вертевшихся в уме варианта, но её присутствие мешало толком сосредоточиться. Через пару минут я махнул рукой, поднялся, и тут появился Ариэль:
– Как успехи на передовой науки и техники? – шеф аж лоснится от восторга. – Я говорил со Стивом, опыты ещё не окончены, но уже ясно, что ты оказался прав. Хвалю, отличная работа, – он энергично потряс мою руку и продолжил на одном дыхании. – Я занят по горло – встреча с инвесторами. Сегодня вы без меня, ребята. Дерзайте, мировая медицина смотрит на вас с надеждой и ждёт подвига.
Благословив нас в этакой своеобразной манере, он стремительно удалился.
– Давненько его таким не видела, – призналась Ирис, когда мы ехали в лифте. – Поздравляю.
– Мне просто повезло, – щеголяя показной скромностью, отозвался я.
– А как вообще у тебя с ним?
– С переменным успехом. Он мне каждый день устраивает… – я запнулся, подыскивая слово, – беседы. Вчера, к примеру, втирал об "обоюдном согласии".
Уловив заинтересованное выражение, я продолжил.
– Ты разве не в курсе, как выглядит обоюдное согласие в исполнении Ариэля? Он говорит – надо так и эдак. Я возражаю. Он настаивает, утверждая, что выбора нет. В конце концов, я нехотя произношу – ладно. И вот, пожалуйста, обоюдное согласие состоялось.
Ирис рассмеялась, и, ободрённый её вниманием, я принялся повествовать о неразрешимой дилемме времени прибытия на работу и сопряжённых с ней утренних экзекуциях. Но торчать на солнце было жарковато, и нам пришлось прерваться. Она вернулась в здание, а я отправился обедать. Я шёл, поглядывая по сторонам, радуясь возможности разведать окрестности. Когда-то я учился неподалёку и нередко гостил у знакомых, живших в частных домиках американской мечты с газончиком перед парадной, мощёной дорожкой, стоянкой у ворот гаража и непременным бассейном на заднем дворе, где осенью плавают опавшие листья, и никто никогда не купается.
Спальные районы утыканы этими штампованными мечтами, расставленными вдоль улиц, дробящих окраины на прямоугольные секции. В деловой части города всё иначе. Реставрированные дома перемежаются постройками современного стиля с зеркальными стёклами, забранными матово поблёскивающим алюминием. Большинство зданий невысокие, в несколько этажей, и далеко отстоят друг от друга, создавая ощущение лёгкости и простора. Мерно клацая, проплывает белый трамвай. По краям широких тротуаров – деревья, их кроны смыкаются, нависая над проезжей частью. Облицовочный камень подходит вплотную к стволам, и кажется, что деревья воткнуты в гранит.
Шагаю мимо парка, рабочие в ярких жилетах красят детскую площадку. Свежая краска играет на солнце. Миновав несколько кварталов, натыкаюсь на симпатичный ресторанчик и, сдёрнув солнечные очки, вхожу внутрь.
Эксперименты с алгоритмом не увенчались ничем, кроме осознания, что уже ничего толком не помню о дизайне цифровых фильтров. Пошатнувшаяся самоуверенность и покрывшие добрую часть стола распечатки – свидетельства неудачных попыток, лишь усиливали раздражение. Я погрузился в интернет,
