напротив — там как раз стояло одно в небольшой рекреации. Неужели он разочаровался во мне после неудачи? Может, он рабочие отношения ставит выше личных, и чтобы заслужить его внимание, надо сначала зарекомендовать себя классным специалистом? Я дотащилась до кресла и плюхнулась туда, чтобы еще передохнуть, затем двинулась дальше. С каждым новым шагом было немного полегче. Я все равно ползла, словно муха в киселе, но, во всяком случае, в черепе не гудели колокола.
Дойдя до лестницы, я вздохнула и мужественно стала спускаться. В окна с этой стороны дома солнца видно не было, а вообще, судя по освещению, — полдень, если не вторая половина дня. Вдруг подумалось: а какой это день? Ну то есть я спала всего ночь — или еще сутки? Это вполне реально.
На площадке второго этажа я опять передохнула, привалившись к стене, потом заглянула в арку. Кажется, слышу голоса в конце коридора — может, это из кабинета? И я направилась туда. Выпутываться надо, не оставаться же тут жить привидением, прячась под лестницей, а ночью выходя на кухню грабить холодильник…
За дверью кабинета, сделанной из темного дерева, наверняка весьма дорогого, как хорошо, что я в этом не разбираюсь, — ожесточенно спорили. Я узнала голоса. Собрав волю в кулак, толкнула дверь и ступила внутрь.
Они оба уставились на меня, как на привидение. «Может, инкуб меня таки высосал окончательно, и я на самом деле умерла, только не поняла это?» — забеспокоилась я. Всю дорогу до поля для гольфа, тьфу, стола, меня сопровождало напряженное молчание. Подойдя вплотную, я бросила невольный взгляд на разложенные там бумаги, над которым склонялись Роберт с Цезарем, когда я открыла дверь. Это имеет отношение к демону? Какие-то непонятные узоры, линии, завитушки, кружочки… один узор показался странно знакомым. Где-то я его видела, кажется, даже не единожды, только где?
Они оба молчали. Ну о’кей, раз вы такие невежливые, поздороваюсь первой…
Но я не успела открыть рот. Цезарь встал, подхватил меня под руку и усадил в кресло.
— Зачем встала? Тебе нужно восстановиться.
Роберт Большой Змей прожигал меня насквозь сердитыми взглядами, как я не задымилась? Наверное, подбирал приличные синонимы к словам: «Вон, сука!!!»
— Анне нужно поесть, — заявил Цезарь, поворачиваясь к Роберту.
Брови каменного истукана сошлись на переносице.
— Плетью ее надо отходить, — процедил он. — Я предупреждал…
— Нельзя было торопиться, — прервал охотник, похоже, они спорили об этом не первый раз. — В следующий раз нужно лучше подготовиться.
— Следующего раза не будет! — отрубил Роберт. — Я больше не доверю здоровье и, возможно, жизнь моего сына этой…
Цезарь предостерегающе поднял руку. Я возмущенно запыхтела, придумывая достойный ответ. Сами затащили сюда, в объятия своего озабоченного Артура…
Никто не успел сказать ничего — может, и к лучшему, потому что я лично готова была высказать все, что думаю, причем без цензуры. Дверь открылась, танцующей походкой вошел Артур. Пепельный блондин словно излучал сияние — таким он был довольным, от улыбки едва не сыпались искры. Вот он, виновник торжества. Накачавшийся моей энергией доверху и чуть не лопающийся! А мне с утра никто даже овсянки не предложил…
— Всем привет!
Первым очнулся Роберт и накинулся на сына:
— Ты почему не в университете?
— Уехал с последней пары, скучища, — притворно зевнул Артур. Он легкой походкой приблизился и взял мою руку, поднес чуть дрожавшие пальцы к губам:
— Хэлло, Анна, как ты?
Сукин сын! Ему мне тоже хотелось сказать многое — но лучистый, смеющийся взгляд не дал вырваться необдуманным словам. К тому же тепло от его ладони передалось мне — и словно прибавилось сил.
— Нормально, — сказала я самое нейтральное, что пришло в голову. Артур приподнял бровь.
— Всего лишь?
На Цезаря с Робертом он даже не смотрел, как будто их здесь и не было. Бесцеремонный демон! Где Артур такого подцепил? Или это демон его подцепил?
— Хорошо ли я тебя развлекал, пока Цезарь работал? — Он удостоил охотника быстрым взглядом, в котором читались насмешка и превосходство. Цезарь сощурился.
Ну надо же! Демонам не ведом стыд. Обычный парень, хоть и сын олигарха, ни за что не стал бы говорить такое девушке в присутствии своего отца и друга этой девушки. А инкубу человеческие условности безразличны, он говорит без околичностей.
— Оу, ну ничего так… — Я постаралась, чтобы голос звучал небрежно. — Средненько.
У Артура взметнулись брови.
