уже вертящийся на языке вопрос и задал другой, удививший его самого:
— Как вы считаете, события, которые разыгрались в первом саду Эдема, — повторятся ли они во втором?
— Не знаю. Так или иначе, гадюки выползли на свет. Змеи второго сада Эдема уже забираются людям в душу.
— Значит, вы вкусили плод дерева познания?
Скотт медленно кивнул. Затем склонил голову и больше ее не поднял, как если бы пытался скрыть предательские глаза.
— Можно сказать и так.
— Кого же выгонят из сада Эдема? — Голос Лань Си дрожал, на ладонях выступил холодный пот.
— Многих. Но, в отличие от первого раза, кое-кому будет дозволено остаться.
— Кому? Кто останется?
Скотт глубоко вздохнул:
— Подполковник Лань, я сказал достаточно. Почему бы вам самому не поискать плод древа познания? Ведь этот шаг предстоит сделать каждому. Разве не так?
— Где же мне его искать?
— Отложите свои дела и подумайте. Почувствуйте — и найдете.
Поговорив со Скоттом, расстроенный Лань Си забросил дела и, по совету полковника, хорошенько задумался. Холодные, скользкие гадюки Эдема заползли в его разум даже быстрее, чем он ожидал. Он нашел плод древа познания, вкусил его, и последние в его душе лучи света навсегда погасли, а сама душа рухнула во мрак.
Невидимая струна, туго натянутая на «Звездолетах Земли», могла оборваться в любую минуту.
Через два дня капитан «Высшего закона» совершил самоубийство. Он стоял на кормовой платформе, прикрытой прозрачным колпаком. Казалось, будто платформа висит в открытом космосе. В этом направлении лежала Солнечная система. Солнце съежилось до размера желтой звезды, немногим ярче других. Перед взором капитана расстилалась периферия спирального рукава Млечного Пути, и звезд там было немного. Глубина и простор космоса высокомерно пренебрегали ограниченными способностями разума и глаза человека.
— Темно. Твою мать, до чего же темно! — пробормотал капитан и застрелился.
Узнав о самоубийстве капитана «Высшего закона», Дунфан Яньсюй почувствовала, что времени больше не остается. Она назначила срочное совещание с двумя вице-капитанами в большом сферическом ангаре истребителей.
В коридоре по пути в ангар ее окликнули. Это был Чжан Бэйхай. Будучи в расстроенных чувствах, она уже пару дней не вспоминала о нем. Чжан Бэйхай окинул капитана взглядом с ног до головы. В его взоре светилась отеческая забота, и у Яньсюй потеплело на душе. В последнее время на «Звездолетах Земли» трудно было отыскать пару глаз, которые не застилала бы мгла.
— Дунфан, мне кажется, что в последнее время вы не в себе. Не знаю, что с вами, но похоже, вы что-то скрываете. Что происходит?
Она не ответила на вопрос. Взамен спросила:
— Сэр, а как у вас идут дела в последнее время?
— Неплохо. Весьма неплохо. Гуляю, исследую… Разбираюсь с вооружением корабля. Правда, пока я узнал еще не так много, но как же все это увлекательно! Представьте себе, что бы ощущал Колумб, попав на авианосец? Я чувствую себя так же.
Дунфан позавидовала спокойствию и безмятежности собеседника. Да, он исполнил свой долг и заслужил право на отдых. Творец истории, великий человек снова стал ничего не знающим проснувшимся. Теперь он нуждался лишь в одном — в защите. Тогда она сказала:
— Сэр, не задавайте этот вопрос больше никому. Вообще не затрагивайте эту тему.
— Почему? Почему мне не следует заговаривать об этом?
— Это опасно. И кроме того, вам незачем знать. Поверьте.
Он кивнул:
— Хорошо. Не буду спрашивать. Спасибо, что относитесь ко мне как к обычному человеку. Именно на это я и надеялся.
Она поспешно распрощалась и двинулась дальше, но основатель «Звездолетов Земли» сказал ей вслед:
— Дунфан, что бы ни произошло, не противьтесь. Все уладится.
Она встретилась с двумя вице-капитанами в центре большого сферического зала. Дунфан выбрала для встречи этот ангар потому, что в нем было просторно. Трое офицеров зависли в центре чистейшего белого мира, будто во всей Вселенной не было никого, кроме них. Никому не удастся подслушать их разговор.
Собравшиеся избегали смотреть друг на друга.
— Нам надо кое-что прояснить, — сказала капитан.
— Согласен. Нам угрожает опасность; нельзя терять ни секунды, — ответил вице-капитан Левин. Он и Акира Иноуэ в упор уставились на Дунфан
