пути к эшафоту осужденный жалуется, что скоро пойдет дождь. А палач ему отвечает: «Тебе-то чего волноваться? Ведь это нам придется мокнуть на обратном пути!» Нам обоим нужно вот такое настроение, чтобы справиться с тем, что нам предстоит. Ну, ладно. У нас еще есть немного времени, прежде чем мы отправимся. Почему бы не поспать?
— Отправимся? — Ло Цзи снова уставился на Ши Цяна.
В дверь постучали. Вошел молодой человек с проницательными глазами. Он поставил на пол чемодан.
— Капитан Ши, планы поменялись. Мы отбываем прямо сейчас.
Чжан Бэйхай тихо открыл дверь в больничную палату, где лежал его отец. Тот полусидел в постели, опираясь на подушку, и выглядел лучше ожиданий. Золотистые лучи заходящего солнца светили через окно и придавали лицу больного немного более здоровый вид; он был не так похож на умирающего. Чжан Бэйхай повесил фуражку на вешалку у двери и присел на стул возле постели. Он не спрашивал о самочувствии: старый солдат не ответил бы честно; да Бэйхай и не хотел честного ответа.
— Папа, я теперь служу в космических силах.
Больной кивнул, но ничего не сказал. Для отца и сына в безмолвном ответе содержалось больше информации, чем в словах. В молодости отец воспитывал сына в основном молчанием, а не разговорами. Слова служили лишь знаками препинания между паузами. Именно его немногословный отец воспитал Чжан Бэйхая тем человеком, каким он сегодня был.
— В точности как вы полагали, они создают космический флот на основе военно-морского. Они думают, что бои в космосе будут, и в теории и на практике, похожи на морские сражения.
Отец кивнул:
— Очень хорошо.
— Так что же мне следует делать?
«И вот наконец я спросил об этом, папа. Я провел бессонную ночь, собираясь с мужеством, чтобы задать этот вопрос. Даже сейчас, перед встречей с вами, я колебался, потому что знаю: этот вопрос разочарует вас больше любого другого. Помню, когда я закончил школу и поступил во флот курсантом, вы сказали мне: «Бэйхай, тебе предстоит долгая дорога. Я это говорю потому, что все еще могу легко понимать тебя, а это значит, что ты еще незрелый человек. Твой разум еще прост и недостаточно тонок. Однажды наступит день, когда я не смогу читать твои намерения или понимать тебя, но ты легко сможешь понять меня. Вот тогда ты наконец станешь взрослым». Прошло время, я вырос, как вы и говорили, и вы больше не можете запросто понимать своего сына. Я знаю, что вам от этого грустно. Но ваш сын и в самом деле становится таким человеком, каким вы хотели его видеть. Не особенно любимым другими, но способным добиться успеха в сложном и опасном мире военно-морского флота. То, что я задаю этот вопрос, означает, что уроки, которые вы мне давали на протяжении трех десятков лет, в переломный момент оказались бесполезны. Но, папа, все равно ответьте мне. Ваш сын не так хорош, как вам казалось. Ответьте мне, один-единственный раз».
— Подумай еще, — сказал отец.
«Хорошо, папа. Вы дали мне свой ответ. Этими двумя словами вы сказали очень много — больше, чем можно было уместить в двадцать тысяч слов. Поверьте, я слушаю их всей душой, но мне нужно, чтобы ваш ответ был яснее. Он слишком важен».
— А после того, как я подумаю? — спросил Чжан Бэйхай, обеими руками вцепившись в простыню. Его лоб и ладони вспотели.
«Папа, простите. Если я уже разочаровал вас, то позвольте мне еще разок побыть ребенком».
— Бэйхай, я могу только посоветовать тебе подумать, долго и тщательно, — ответил его собеседник.
«Спасибо, папа. Ваш ответ ясен, и я его понял».
Чжан Бэйхай отпустил простыню и прикоснулся к костлявой руке больного:
— Папа, я больше не выйду в море. Я буду часто приходить к вам.
Отец улыбнулся, но покачал головой:
— У меня нет ничего серьезного. Занимайся своей работой.
Они поговорили еще — сначала о семейных делах, а потом об организации космических сил. Отец высказал множество собственных предложений, в том числе дал совет по будущей работе Чжан Бэйхая. Они представили себе формы и размеры боевых космических кораблей, обсудили оружие для войны в космосе и даже затронули правоту гипотезы, что теория морских сражений Мэхэна применима к сражениям в космосе[10] .
Но в их разговоре было мало существенного. Это была просто словесная прогулка отца и сына. Все самое важное заключалось в трех фразах, которыми обменялись их сердца:
«Подумай еще».
«А после того, как я подумаю?»
«Бэйхай, я могу только посоветовать тебе подумать, долго и тщательно».
