— Как посмели войти в святое место? Где Бурморт?
Над частоколом показались головы и могучие плечи Корт-Айки и Яг-морта.
— Бурморт погиб в огненном поединке со мной. Отныне верховный жрец — я. Куль, подземный владыка, дал мне победу. Теперь здесь почитают его. Как и всех богов леса, — спокойно произнёс кузнец.
— Думаешь, колдун, я поверю хоть одному твоему слову? Чтобы ты одолел мудрейшего жреца в честном поединке? Кто подтвердит — этот урод Яг- морт?
— Ты сам урод, только шерсть хуже моей! — прорычал лесной человек.
— Поединок был честным, я следил, — раздался слабый голосок Джака.
— Знал я, что ты трус, Джак, а ты ещё и предатель! — отрезал вождь.
— Не верь ему, князь Кудым-Ош, Кудым-Медведь. — Голос кузнеца был всё так же спокоен. — Не верь мне. Никому из людей не верь. Ты ведь сам только получеловек. Твоя мать, одноглазая колдунья, родила тебя от медведя.
— Даже медведи не любят тебя. Они помогли тебе в войне с сарматами, а ты не смог отговорить людей убивать медведей, — безжалостно добавил Яг-морт.
Из глотки Кудыма вырвалось глухое, грозное ворчанье. Рука его поднялась к горлу, словно чешуйчатый железный панцирь душил князя. Он знавал: там, под панцирем и кожаной рубахой — бурые волосы, слишком густые для человека и слишком редкие для медведя. А кузнец невозмутимо продолжал:
— Не верь людям. Верь своим родичам.
Посреди частокола вдруг открылась калитка, и из неё показались два существа. Они были одеты почти как люди, но Кудым сразу понял: один из них — медведь ниже пояса, а второй — выше. Сын медведя почувствовал бы это, даже если бы первый носил сапоги, а второй — рубаху и кафтан. А Медведичи преспокойно взяли длинную лестницу, упёрли её нижним краем в землю по другую сторону рва.
— Не годится медведю с медведем говорить сверху. Хотя наш род знатнее твоего, — сказал первый по-сарматски.
Оба быстро спустились, и первый продолжил:
— Здравствуй, Кудым-Медведь, сильнейший среди коми! Я — Шумила Медведич из земли венедов. Мой отец — великий волхв Чернобор, а мать — медведица из рода Великого Медведя, древнего зверобога. А мой брат Бурмила родился от великой ведьмы Костены и медведя из того же рода. Редко такие медведи выходят из нижнего мира — только чтобы породить славных могутов.
— Зачем пришли в нашу землю, родичи? — Голос Кудыма заметно смягчился.
— Защитить её. Враг идёт с юга, страшный враг всего леса — Ардагаст, царь росов; — сказал Шумила.
— Даже мы, самые сильные из венедов, его одолеть не смогли. Он нас, правда, тоже, — добавил Бурмила.
— Ещё один сарматский царь с набегом пришёл? Бил я сарматов, и не раз. Тут им не степь, — усмехнулся Кудым.
— А я их бил не только здесь, ещё и на юге, в Хорезме. Мы, пермяки, такие — сами, если надо, другим поможем, — подхватил кудрявобородый спутник князя — его сын Перя, славой уже превосходивший отца.
— Ардагаст — не просто сарматский царь, — покачал головой Шумила. — От него и данью не откупишься. Он топчет обычаи всех племён, глумится над святилищами, истребляет мудрейших колдунов.
— Мудрейших? — прищурился Перя. — Знаю я эти песни. Были у нас жрецы огня, звали себя «божьи люди». Велели людям огонь зажигать только от священного огня, ещё и платить им за это, и слушать их, святых да мудрых. А я на таких на юге насмотрелся. Там они ещё жаднее, в храмах каменных огонь прячут. А велят людям вовсе несусветное: братьям сестёр в жёны брать, отцам — дочерей, а мёртвых псам да птицам скармливать. Только не все их слушают, и боги за это не карают!
— Вернулся мой сынок, да разогнал тех жрецов, и капища их порушил, и огонь святой его не наказал. Не от таких ли святых и вы пришли, родичи? — испытующе глянул на Медведичей Кудым.
— Мы — враги жрецов огня и их Огненной Правды! — не отвёл взгляда Шумила. — Из степи эта зараза пошла на погибель лесу! Ты, Перя, ведь по своей воле разорял капища? А придёт Ардагаст — не будет у вас, лесных людей, ни своей воли, ни веры, ни обычаев. Только те, что установят вам царь росов и его главный жрец Вышата. Эти двое варят вольные племена в одном котле, и выходит одно племя — их рабов. Вот почему росы в лесу воюют не хуже, чем в степи. Восточные росы — степное племя, а западные — сброд! И всё этому сброду покоряются. Даже нуры, волчье племя. Вождь их, Волх- оборотень, сделался подручным князем у Ардагаста.
Кудым-Ош гордо вскинул голову, расправил широкие плечи. Теперь в нём говорил не полумедведь, а князь свободного лесного племени.
— Никто ещё с пермяков дани не брал, законов им не давал, подручных князей не ставил! Кто твой Волх — волчий князь? Волки трусливы. А я — медведь!
И над священной горой, над широкими лугами и тёмно-зелёными лесами раскатился громом медвежий рёв. Могучему голосу вождя вторила его дружина.
