громовых стрел не пострадало лишь остриё клина, где находились царь и лучшие бойцы. Вышата и шаман-ворон в последний миг успели выставить магический заслон. Да и Ардагаст сразу вспомнил, как восемь лет назад у стен Аркаима в его воинов летели такие же не знающие преград стрелы. Широким взмахом руки с Чашей царь описал полукруг. И вот уже золотистая завеса надёжно прикрыла весь железный клин. От ударов стрел-молний завеса ходила ходуном, но не рвалась, и пылающие наконечники расплёскивались по ней яркими вспышками. Концы завесы слева и справа держали Зорни-шаман и Лунг- отыр.
Царь приказал коннице остановиться. Иные кони, напуганные молниями, рвались назад, и всадники с трудом утихомиривали их.
Вдруг два десятка ненцев прямо из седел взмыли в воздух и понеслись в сторону росов, на лету накладывая стрелы на тетивы. В тот же миг Аристей полетел назад и, прежде чем ненцы оказались над головами росов, золотистый полог защитил клин и сверху. Несколько стрел попали в шамана-ворона и... полетели дальше: духовное тело ворона Аполлона нельзя было поразить даже грозовой стрелой.
А вот стрелам росов, летевшим снизу, магическая завеса вовсе не мешала, и вскоре кое-кто из летунов оказался ранен, один же, которому меткая стрела Ларишки угодила в горло, упал прямо на копья. Ещё один, забросив лук за спину, вынул из сумки что-то белое, замахнулся... Но золотой луч Огненной Чаши опередил его, и ненец свалился с неба грудой пепла и обгорелых костей прямо на царя с царицей.
— Непременно нужно всякую дрянь мне на голову сыпать? — возмущённо произнесла Ларишка, стряхивая пепел с волос.
— Так он же в нас с тобой метил неизвестно чем, — сказал Ардагаст.
— У него в руках череп был. Ясно, что не от доброго человека, — поддержал царя Вышата.
Летуны поспешили убраться назад. От ещё больших потерь их спасли лишь костяные панцири.
— Эй, сюдбя! Не лезьте в золотой чум, он не для таких гостей! — со смехом кричали сииртя.
А Зореславич вспоминал битву за Аркаим, и сердце его тревожно сжималось. Тогда тоже бились между собой воины Солнца и Грома, живые и восставшие из могил, и схватка двух мировых сил, солнечной и грозовой, грозила вызвать огонь, способный выжечь целую страну. Именно это и нужно было ханьскому магу Чжу-фанши, чтобы почерпнуть из чудовищного огня великую силу для себя и своего ставленника — гуннского полководца Бейбарса. Ханец тогда выдавал себя за шамана Карабугу — Чёрного Быка. А теперь снова за спинами хищных воителей прятался Чёрный Бык — Паридэ-Хабт, и одному владыке пекла было известно, на что готов шаман.
Царевич Ардагаст, наверно, бросился бы с дружиной в отчаянную атаку. Но царь росов берег свою рать. Ведь это ему потом отвечать плачущим вдовам и матерям, как погибли их мужья и дети. А впереди ещё бой за Белый остров... И он ждал, пока волхвы (тоже хорошо помнившие о битве за священный город) ослабят чарами силу грозового оружия ненцев. Куда же подевался Або на своей солнечной птице? И что стало с воинами Сагдева и Сорака? Какие морские чудовища поглотили их?
А маленький шаман на железнокрылом орле сражался в небе над безлюдной тундрой. Грозовые тучи, столь необычные в это время года, обступили его. Из туч летели стрелы-молнии, а метали их всадники на чёрных оленях — Сыны Севера. Сияющая золотистая сфера, созданная Або, защищала его и птицу от молний, а удары копий Минлей отбивал крыльями, когтями, клювом. Тем временем старуха на чёрном олене-великане, избавившись от обоих своих врагов, скакала к Горе Идолов. Перемахивая через скалистые гряды, Бык Севера подъехал к самой расщелине.
— А ну, вылезайте! — грубо рявкнула старуха. — Ишь, в какое место Земли-Матери забрались! Ничего, людишки, оттуда в этот мир пришли, туда и уйдёте. Многие вас, поди, туда и посылали?
— Я бы послал тебя саму, великанша, ещё дальше, но здесь — святое место, — сурово ответил Сигвульф. — Да, мы уйдём. И придём снова, людьми или небесными воинами, чтобы биться с тобой и твоими отродьями, мать всех троллей!
Чёрный олень дохнул морозом, но в пещере этого даже не почувствовали. Лишь туман заклубился у входа, не в силах одолеть доброе тепло Земли- Матери. Старуха уже готова была сама лезть в щель с палицей, но тут на скале появилась белая олениха дивной красоты, ростом не уступавшая Быку Севера. Свет и тепло исходили от её золотых рогов.
— Уходи, сестра. Это место — моё, — спокойно и твёрдо произнесла олениха.
— Твоё? Я тоже Земля, нижнего мира хозяйка, и тоже мать. И смертных, как ты, не распускаю.
— Они все — мои дети. А ты кого наплодила, сестра? Кто их любит?
— Ведьмы чертей очень даже любят, их-хи-хи! — грязно захихикала старуха.
— Я не о блуде говорю, о любви.
— Недосуг мне с тобой спорить. Разберусь сначала с Мысом Идолов. Он-то точно не твой. Пошёл, бычок!
Она развернула оленя и поскакала на юг. Бык Севера охотно повиновался. Схватываться с богиней-оленихой, чьи сияющие рога некогда растопили Великий Лед, он побаивался.
А Сагдев и его воины тем временем по-прежнему бодро шагали через остров по пути, проложенному Або, и сарматские песни разносились над тундрой. А воины Сорака на байдарах усердно гребли, догоняя огнедышащего кита. Из-за нападения стаи морских тунгаков они изрядно задержались и даже потеряли кита из виду, но не сомневались: чудовище плывёт наперерез Ардагасту.
