– Это надо бы у Василисы уточнить, – сдал меня Афон.
Все перевели взгляды на меня.
Я поняла, что краснею, и нервно дернула плечами.
– Не знаю. Просто… почувствовала!
– Хорошее качество! – не стал мучить меня расспросами дед. – Чувствовать тех, кто попал в беду, – не всем дано.
И внезапно так захотелось рассказать ему о приступах, о видениях. Вдруг подскажет, с чего со мной случилась такая неприятность? Но… что-то заставило меня промолчать, скрывая от всех мои страхи.
Старик еще немного посверлил меня взглядом, словно зная о моих терзаниях, и, пряча в усы скупую улыбку, указал на дверь, приглашая нас в дом.
– Заходите. Накормлю, напою, в баньке вымою… – Борька на этих словах принялся нервно приплясывать, наверное, опасаясь, что о нем забудут, но старик успокоил и его: – Вот еще жеребцу вашему овса задам, а после и разговоры станем разговаривать!
Ну да… На ум вдруг пришли страшилки, которые любила рассказывать мне на ночь старая нянька: сначала напои, накорми, а потом и в печь сажай… Действительно, а то чего нас, тощих и грязных, жарить?
Добела выскобленные ступеньки невысокого крыльца, радуясь гостям, весело заскрипели под ногами. Миновав сени, завешанные пучками высушенной травы, мы с Афоном оказались в довольно просторной горенке с более чем скромной обстановкой. Вдоль стены вытянулись две широкие длинные лавки, явно заменявшие нежданным гостям койко-место. В углу расположилась печь, если можно было назвать печью это огромное, на полкомнаты, строение, которое оказалось еще и кроватью хозяина. Рядом с ней, почти в центре комнаты, стоял здоровенный стол, уставленный казанками, глиняными мисками и кружками. Его окружали четыре крепко сбитых табурета.
Два небольших окна давали достаточно света и хороший обзор, позволяя видеть почти все, что окружало избу. Одно окно выходило во двор, а второе на большой, огороженный частоколом огород позади дома, за которым расстилалось поле сочной травы. На горизонте чернел лес, а между полем и лесом алело в закатных лучах круглое, будто рукотворное, большое озеро.
Красота!
Я подошла к окну, из которого были видны двор, часть покосившейся баньки и ограда, со все так же распахнутой калиткой. А еще дед Олесь. Он как раз прощался с нашим провожатым. Заметив меня, тот поднял руку, что-то сказал старику, потрепал по вихрастой голове жавшегося к нему Митяя и направился прочь со двора. Провожая его взглядом, я не заметила, как внук с дедом пропали из видимости. Тут же в сенях хлопнула дверь, и в дом заглянул хозяин.
– Устраивайтесь. – Старик кивком указал на лавки и посторонился, пропуская в дом внука. – Митяй, накрывай на стол! Картошка в казане на печи, молоко и соленья в подполе, а я наберу зелени да вернусь.
Дверь за стариком закрылась. Митяй направился к печи, выполнять наказ деда.
Привычно прихватив рушником заслонку, мальчонка отставил ее к печи. Вытянул из теплого нутра котелок с исходящей паром картошкой, брякнул его на стол и задумчиво посмотрел на нас.
– Огурчики малосольные к картохе будете?
– Отчего же не будем? Будем! – ответил Афанасий, устраиваясь за столом поближе к котелку. – Все, что есть в печи, на стол мечи! У нас за весь день сегодня даже маковой росинки во рту не было!
– Значит, надо из подполья доставать… – тоскливо вздохнул Митяй и покосился на крышку подвала, находившуюся точнехонько в центре комнаты. Если бы не вделанное в нее кольцо, исполняющее роль ручки, я бы даже не поняла, что здесь есть подпол.
– Помочь? – тут же вызвалась я. Не люблю напрягать людей. У мальчонки горе, а тут мы… с огурчиками.
– Да не… мне нетрудно… – замялся Митяй, снова бросил взгляд на крышку подпола и криво мне улыбнулся. – Просто боязно! Когда я был совсем маленьким, деда поведал мне, что жилище человека должно повторять весь мир, тогда и равновесие в нем будет.
– То есть как – весь мир? – нахмурилась я. Начали огурцами – закончили мироустройством!
– А так! – терпеливо принялся пояснять мальчонка, ободренный добродушными кивками Афона. – Чердак должо?н заведовать небесами, жилые комнаты – как наш мир для людей, ну а подпол – для бесов да нечисти всякой. – И тут выдержка изменила Митяю. – А ну как меня там сам Пепельный поджидает, чтобы как мамку и батю спалить?!
Глядя на нервно подрагивающие губехи мальчишки, я подошла и успокаивающе обняла его за плечи.
– Пусть поджидает! Я как раз к нему за должком иду, вот и стребую. Хочешь, я вместе с тобой спущусь и покажу тебе, что в подполе, кроме огурцов, масла, сливок и молока, ничего страшного нет?
– Хочу! – Глаза Митяя засветились радостью. Подумав, он добавил: – А страшное в подполье таки есть! Бочонок медовухи! Деда как ее пригубит – сам не свой становится!
– Правильно, парень! Просто страшно хорошая новость! – оживился Афон и даже поднялся.
– Ну, если только это, то я переживу знакомство с подземным миром этого дома. – Я решительно прошла к крышке люка и, ухватившись за медное
