вот-вот грозила свести его с ума. А впереди у парня было целых двенадцать лет, которые ему предстояло прожить в компании этих двуногих животных! И пускай самым позорным унижениям, вроде половых извращений, они Панкрата не подвергали, кто даст гарантию, что этого не случится завтра? Совершенно сбитый с толку, доведенный до отчаяния, он уже ни в чем не был уверен. И чем дальше, тем больше укреплялся в мысли, что эти омерзительные камерные забавы никогда не прекратятся.
И вот здесь утратившие в своей игре чувство меры урки допустили просчет, ставший фатальной ошибкой в их жизни. Чего они хотели добиться — сломать Панкрата, довести его до сумасшествия или заставить наложить на себя руки, — он так и не выяснил. Однако ни одной из этих целей его сокамерники не достигли. Потому что однажды за обедом он неожиданно вскочил и перебил их всех с помощью алюминиевой ложки и железной тарелки.
Панкрат и сам не понял, как это произошло. После очередной шутки в его адрес, вызвавшей общий гогот, у него в голове что-то перемкнуло, и он взорвался. И ладно, если бы просто начал бить ублюдкам морды. Нет, внутри Панкрата рванула не обычная эмоциональная граната, а целая Хиросима. И он, обратившись в берсерка, не успокоился до тех пор, пока все урки в камере не забились в предсмертных конвульсиях, разбрызгивая по полу кровь из своих разорванных глоток, размозженных черепов и выколотых глаз.
Главной причиной этой победы стала прежде всего внезапность, с которой убийца набросился на обидчиков. Будь они готовы к нападению, оно не увенчалось бы для него успехом. Пускай Панкрат был крупнее и сильнее любого из них, они тоже были не лыком шиты, и сообща расправились бы с дерзким пухнарем. Но его безудержная ярость придала ему, сил, быстроты и решительности. А когда до него дошло, что он натворил, извиняться перед сокамерниками было слишком поздно…
Сидя потом в штрафном изоляторе, Панкрат не волновался насчет того, что его тюремный срок вырос теперь до максимально возможного. Он знал, что попросту не проживет столько времени. И даже полугода не проживет, так как умрет сразу же по выходу из карцера. Панкрат подписал себе смертный приговор — двое из убитых им урок были ворами в законе, а такое в их мире не прощается. Особенно, если эти «авторитеты» пали от руки сопляка, не отсидевшего за решеткой и трех месяцев. И когда зашедший в изолятор, начальник колонии без обиняков сообщил юному мокрушнику и беспредельщику, какая участь тому уготована, он не сказал ничего такого, о чем Панкрат и сам бы не догадался.
Впрочем, «хозяин» навестил штрафника не только по этой причине. Казалось бы, чем вообще можно удивить потенциального мертвеца, но начальнику это удалось. Да так, что у того натуральным образом отвисла челюсть. Хотя у кого бы здесь она не отвисла, если бы ему предложили пойти и убить пахана по кличке Мотыга — самого авторитетного «законника», державшего масть над всеми ворами в колонии. А заодно — всех тех, кто будет стоять на пути Панкрата к его труднодостижимой цели.
— Сделаешь, как тебе велят — получишь мою полную защиту, отдельную камеру и усиленный паек, — подытожил свое секретное деловое предложение начальник. — Не согласишься — умрешь ровно через сутки. То есть сразу, как тебя отсюда выпустят. Причем умрешь не самой приятной и быстрой смертью, это как пить дать.
— Если я убью Мотыгу, урки достанут меня даже в одиночке, — кисло усмехнулся Панкрат, понятия не имея, что за непримиримые разногласия случились у администрации с ворами, если «хозяин» хочет разрешить дело убийством. — Да и как я его убью? Мотыга знает, кто я такой. Едва он меня увидит, его люди грохнут меня через три секунды.
— Как ты все это провернешь, решать тебе, — пожал плечами начальник. — Я лишь могу свести вас вместе, как только ты будешь готов, и снабдить тебя кое-каким оружием… — Он подал знак стоящему позади него охраннику, и тот показал Панкрату заточку. Такую, которую ушлые зеки могут смастерить из любого металлического мусора. — На большее не рассчитывай. Но насчет той награды, о которой я говорил — даю тебе гарантию, что все так и будет. Разумеется, при условии, что ты прикончишь Мотыгу, а не наоборот. Поэтому, пацан, ты уж будь добр, постарайся обделать все также лихо, как ты сделал это у себя в камере…
Панкрат не сомневался, что даже если он разделается с паханом и выживет, его, чтобы замести следы, потом умертвят охранники. Но как бы то ни было, теперь у него имелся шанс подготовиться ко встрече с жаждущими мести урками, получив в руки оружие. К тому же в парне все еще кипела злоба на вероломно растоптавших его достоинство, бывших кумиров. Теперь они вызывали у него лишь отвращение. И — желание разорвать с воровским миром даже те символические связи, которые он вроде бы успел наладить.
Сам того не ожидая, Панкрат окунулся не в размеренную тюремную жизнь со всеми ее радостями и горестями, а прямо с порога угодил на настоящую войну. А поскольку он не привык сдаваться, пока был в силах продолжать бой, то и колебания его продлились недолго. Урки хотели его смерти? Что ж, возможно, их желание вскоре сбудется. Но лишь после того, как Панкрат отправит на тот свет если не самого пахана, то хотя бы кого-то из его подручных.
Если бы Панкрат провалил это первое порученное ему дело, на этом его история и закончилась бы. Но и во второй раз он сработал не хуже, чем в первый, когда им руководили одни лишь эмоции. Теперь новоиспеченный восемнадцатилетний головорез не стал уповать на авось. Он построил свою новую стратегию, опираясь на уже полученный опыт. Ярость, скорость и внезапность — вот что обеспечило ему победу в первом бою. А, значит, на них же надо положиться снова, ибо малейшее промедление или колебание — и урки разорвут его живьем подобно стае гиен.
Ранее Панкрат не замечал за собой каких-то особых талантов. И не бывать бы счастью, да несчастье помогло ему открыть в себе такой дар. Дар
