– Мало чего. Я сам никогда не был ни с кем связан. И не очень интересовался этим. Да! Вот что еще! Ваши жизни связаны, и ваша смерть теперь зависит друг от друга.
– Это как?
– Если умирает фамилиар, вампир может выжить. Редко, но может. Если умирает вампир – фамилиар еще никогда не выживал. Почти никогда. А выжившие завидовали умершим! Иногда фамилиаров просто добивали из милосердия. Они сходили с ума. И о боли. Если Мечиславу причинят достаточно сильную боль – ты будешь чувствовать то же, что и он. И он будет чувствовать то же, что и ты. Если не сможете закрыться друг от друга. Есть определенные границы у боли. Если бы с ним произошло то же, что и со мной или с Борисом, ты бы почувствовала.
– А заблокировать эту связь никак нельзя?
– Никак. Это невозможно.
Я вздохнула. Придется временно смириться с происходящим. А потом мы посмотрим, как развернуть все в свою пользу. Кстати говоря…
– Слушай, а откуда вообще взялись фамилиары? Откуда пошел этот обычай?
Я выразилась не слишком внятно, но Вадим меня понял – и блеснул клыками в полумраке.
– Юля, а ты читала интересную сказочку про рака-отшельника и актинию?
Я читала. Хотя и не могла припомнить автора.
– Ну, вот и здесь так же, – пожал плечами вампир. – Симбиоз, понимаешь?! Взаимопомощь и взаимовыгода. Откуда это дело пошло, до сих пор никто не знает. И куда все это придет – тоже. А суть-то проста. Люди слабы и уязвимы. Вампиры могут жить вечно. Но люди отлично передвигаются днем, а вампиры днем обязаны спать.
– Что-то вы с Борисом не спали, – заметила я.
– А ты сама могла бы уснуть, если тебя пытают? Да еще и с крестом… ну для человека – с раскаленным железом на коже?
Я аж передернулась от такого сравнения. Рука сама поползла к ожогу. Уснешь тут, как же!
– А разве дневной сон у вампиров не похож на смерть?
– В каком-то смысле это и есть смерть, – не стал спорить Вадим. – Мы сможем выжить даже под водой, нам не нужен воздух, нам ничего не нужно, кроме темноты – и нескольких секунд покоя. А вот этих секунд нам и не давали. Превратили нас в два комка боли, которые неспособны даже думать, не то что умереть по собственному желанию. Да и кресты гасят нашу магию быстрее, чем ты «мяу» скажешь.
– Более-менее понятно. Извини, что перебила. Продолжай о фамилиарах, пожалуйста.
– А чего тут еще добавить? – удивился вампир. – Вроде бы я все сказал. Симбиоз – он и в Африке симбиоз! А Печати – просто средство привязать к себе нужного человека. Дальше все просто. Человек, который решился стать фамилиаром, получает столько всего хорошего, что все остальные люди смотрятся рядом с ним как недоразвитые. Я тебе уже, кажется, перечислил, что именно получаешь ты? Да, если человек обладает какими-нибудь экстрасенсорными способностями, они тоже обострятся. Так что ты стала гораздо сильнее еще и благодаря двум вампирам. Ну а вампир получает слугу, который верно и преданно заботится о нем, пока сам вампир беспомощен. Заботится даже больше, чем иной слуга. Ведь от вампира зависит все для такого человека. Одновременно обостряются и экстрасенсорные, как вы их называете теперь, способности вампира. Он обретает гораздо большую силу, не только физическую, но и ментальную. Знаешь, ужасно интересно будет посмотреть, на что теперь способен Мечислав.
– Увидишь еще, – проворчала я. – Слушай, а вот то, что Борис и этот клыкастик Фродо вытворяли, – это как, норма для вампиров?
Вадим пожал плечами.
– Юля, для нас многое – норма. Мы – вампиры! И при всем желании не станем людьми. И не думай о нас как о людях, даже если тебе очень хочется. Это в плане доброго совета. А так… Если бы не тупая и мерзкая охота инквизиции за людьми с паранормальными способностями, для вас бы сейчас многое было нормой. Левитация, телекинез, то, чем люди овладевают только после длительных тренировок. ИПФ – омерзительное порождение собак господа, и мы всегда будем пытаться их уничтожить. Но об этом лучше поговорить потом. Просто поверь на слово, что веке в десятом до нашей эры твои способности никого бы не насторожили.
– К сожалению, я не могу переместиться в прошлое. Вадим, а бывало такое, чтобы фамилиар пытался освободиться от Печатей?
– Нет.
– То есть они могут и сниматься?
– Чисто теоретически? Если ты себя при этом не угробишь. А оно тебе надо?
– Мне много чего надо, – я решила, что пора заканчивать разговор. Времени оставалось все меньше и меньше. – Ладно. Не могу сказать, что ты меня обрадовал, но, за неимением лучшего…
– Юля, прости, но куда ты сама-то смотрела? Если тебе не хотелось ставить эти Печати, так не ставила бы? Вряд ли шеф стал бы тебя насиловать. Это вообще не в его вкусе.
Я вздохнула как кашалот, вынырнувший с глубины.
– Вадим, ты же сам сказал, что вокруг твоего шефа вечно дамы роились?
