предупреждение о моем уходе из каюты было грозное «нет»!
Сначала я опешила от столь категоричного отказа, хотела возмутиться, но поняла, что к Тарию нужен другой подход и уж точно не лобовое столкновение. Пришлось напустить в голос слез и печали и с придыханием попросить разрешения немного прогуляться. В ответ последовало удивленное молчание, а потом мягкое согласие и предупреждение, что гулять можно недолго. Отключив связь, я ехидно усмехнулась и начала собираться. Стратегию поведения со своим аннаром выбрала в соответствии с фразой, услышанной однажды от людей на Дерее: «Нормальные герои всегда идут в обход»[1]. Вот и буду придерживаться, если получится, конечно.
Пока я добиралась до рабочего места, встретила нескольких илишту, которые, увидев меня, мягко улыбались и вежливо здоровались, старательно излучая благодушие. Надо полагать, из-за моей нервной болезни эсар Биана поработал с экипажем на тему: как вести себя со слабой, впечатлительной женщиной-тсареком. С одной стороны, это начало раздражать до нервного тика, с другой – теперь я всегда могу спрятаться за широкой надежной спиной моего аннара от всех невзгод.
Фисник сидел на корточках перед одним из аппаратов и, явно о чем-то задумавшись, без интереса в нем ковырялся.
– Приветствую вас, эс Лека!
Услышав меня, наставник тут же повернулся, улыбаясь и поблескивая клыками.
– Мне разрешили погулять, – похвалилась я. – Может, чем-нибудь помочь, хоть немножко?
Мужчина сразу же воспользовался предложением:
– Может, прогуляешься в отсек анабиоза? Проверишь там оборудование и… Иванку заодно? А то она там час уже сидит, а я волнуюсь.
Уже в который раз отметила, что илишту не скрывают чувств или отношений со своими парами. Никого не удивляет и не раздражает, что Фисник на виду у всех ластится к Иванке, таскает ее за собой. Эти двое все время прикасаются друг к другу, гладят, обнюхивают, не таясь, целуются. И никто не осуждает, что он изо всех сил угождает своей анна, приносит еду, постоянно ловит ее взгляд и загорается как сверхновая, стоит ей обласкать его взглядом или просто дотронуться.
Так же и в отношениях с Тарием: если меня удивляло его стремление постоянно касаться, понюхать, взять на руки, прижать, то другие это приняли как данность и закономерность, более того, уже не пялились на нас с любопытством, особенно когда узнали, что я – женщина. Вот пока была под личиной мужчины, поведение безопасника их забавляло, вызывало злорадную усмешку и мстительную радость – как же, эсар та-а-ак попал! – а теперь все вернулось на круги своя. Меня приняли в общество илишту, а пикантная ситуация превратилась для экипажа в обыденность. «Ну целуется безопасник со своей анна, ну ходит за ней как привязанный, ну фанатеет от запаха, так у всех случится со временем – ничего удивительного…» – читались для меня их эмоции по отношению к нам с Тарием.
Иванку я нашла возле капсулы, в которой спала ее мама. Она облокотилась о поверхность и, вглядываясь в черты лица родного существа, неосознанно поглаживала прозрачную крышку. Встав рядом с ней, я тоже посмотрела на женщину. Та безмятежно спала, еще не зная, что часть ее души безвозвратно потеряна в металлическом море. Больше ста паломниц, находящихся сейчас здесь, отправились на Харт со своими чаяниями в надежде вымолить что-то у богов на мертвой планете. А сколько мужчин погибло – подумать страшно, ведь «пятьсот сорок шестой» – военный корабль. Меньше «трех семерок», но судно было хорошо оснащенным и готовым дать отпор любому врагу. Как оказалось, кроме шеваров.
– Скажи, о чем ты молилась? – тихо спросила подругу, чувствуя ее молчаливое горе.
Она вытерла слезы, помолчала, собираясь с мыслями, наверное, потом так же тихо ответила:
– О Фиснике! О встрече с таким, как он! Как видишь, мои молитвы были услышаны! – Опять помолчала, затем, всхлипнув, сказала: – А мама просила дать ей здоровья и сил, чтобы пожить подольше. В последнее время мама часто задумывалась о том, что станет с отцом, если она умрет раньше… боялась за него, а получилось… Вот так, Есения, боги выполняют наши просьбы по своему разумению. Мама жива, а вот отец умер – не думаю, что она сможет жить без него дальше – слишком прикипела к его глазам и бо?льшую часть своей души отдала ему.
Иванка оторвала взгляд от спящей матери и посмотрела на меня, устроившуюся с другой стороны капсулы. Затем печально призналась:
– Поэтому я испугалась за тебя, когда увидела, что Тарий намеренно связывает вас, забирает твою душу, – она вытерла ладонью слезы с лица и тяжело вздохнула. – А теперь сама иду на это! Фисник – светлый, он не сможет сопротивляться зову моей души и будет искать мой взгляд постоянно, а я… Я тоже слабая, как выяснилось, мне нравится купаться и растворяться в его чувствах ко мне. Невероятное ощущение! Я подсела основательно. Мама предупреждала: не больше одного раза в месяц, а я… – обреченно махнула рукой, признаваясь в своей неспособности устоять перед искушением. – Помнишь, я смеялась, когда говорила, что мне не важен возраст Фисника? Полагала, смогу потом привязать второго аннара, а сейчас боюсь за него больше всего на свете. Даже не думала, что выйдет так… Я люблю его, Есения! Сильно! Любовь теперь отражается в моих собственных глазах… там, в серебристой глади его души. Он тоже увидел и понял. И теперь манипулирует мной, командует… мужчина… Мой!
В ней всколыхнулось удовлетворение, радость и глубокое чувство – любовь! А я… я позавидовала ее честности и главное – глубине чувства, ведь ощущала, насколько оно чистое и искреннее.
Мы несколько минут посидели молча, затем Иванка опять погладила крышку так нежно, словно прикасалась к маме, и сквозь слезы пожаловалась:
– Как только она узнает, совсем одна останусь…
