Торн не мог понять, как голос может улыбаться, но вдруг до него дошло, что к ним пожаловал Шустрый.
Роза выпрямилась, все еще сидя нагой на Бетриме. Золотистая медовуха стекала по ее подбородку и капала на грудь. От этого зрелища Торн возжелал ее еще сильнее — прямо здесь, немедля, и плевать, что Шустрый смотрит.
— Братишка, ты же знаешь, нам с тобой нельзя. Мама говорит, что это неправильно. — Голос Розы был в десятки раз слаще, чем вся медовуха мира; она недовольно надула пухлые красные губы.
— Если бы, сестренка. Но я пришел за ним. — В голосе Шустрого слышалось нетерпение.
Роза невинно посмотрела на брата, а затем перевела взгляд озорных глаз на Бетрима.
— Знаешь, братец, мне кажется, он все же предпочитает женщин.
Торн зарычал и провел ладонями по ее ногам и бедрам.
— Отвали, Шустрый. Мы заняты.
— Тогда заканчивай, — сказал Шустрый и в три размашистых шага оказался у кровати.
Он обхватил Розу за плечи и стянул ее с Бетрима. А уже в следующее мгновение в воздухе сверкнула сталь, и один кинжал замер у горла Шустрого, а второй — у горла Розы. Бетрим ошарашенно наблюдал, не соображая, откуда у девушки взялось оружие, учитывая, что она была совершенно голой.
— Убери ножик, сестренка. У нас на это нет времени. — Шустрый бросил взгляд на Торна, все еще развалившегося нагишом на кровати. — Хах. Неудивительно, что ты ей понравился.
— Мы заняты, Шустрый, — повторил Бетрим, вспомнив про бутылку медовухи и хорошенько к ней приложившись. — Отвали.
— Твоя подружка Джеззет ждет внизу, Шип. Ее послал Босс. Нам пора.
— Черта с два. Он говорил про два дня, а я еще не все потратил.
Роза расплылась в елейной улыбке:
— Думаю, его кошеля хватит еще на несколько заходов.
Шустрый убрал нож от ее горла, и она сделала то же самое.
— По городу шастают охотники за головами. Они ищут нас. Их четверо, и ведет их Большеротый Кэл.
— Вот дерьмо, — бросил Бетрим и свесил ноги с кровати, одновременно ища глазами свою одежду. — Они точно по наши души?
— Если только в городе не объявилась еще одна банда головорезов, до этого убившая члена правящего Совета Чада. Да, они за нами.
— Двух.
— Что?
— Двух, — повторил Торн. — Мы убили одного, но умерли двое, и будь уверен, второго они тоже повесили на нас.
— На тебя, — хмуро сказал Шустрый. — Ты единственный там засветился. Так что быстро одевайся и пошли. Пока, Роза.
Шустрый поцеловал сестру, та ответила на поцелуй, а затем он развернулся и вышел.
Когда Бетрим закончил собираться, Роза взглянула на его кошель, все еще лежащий на столе, а затем на него самого. Она по-прежнему была голой — самая прекрасная из всех, кого Торн когда-либо видел.
— Забирай все, — услышал он собственный голос. — Но если я выживу и вернусь, следующий раз за счет заведения.
— Ни за что, — оскалившись, ответила Роза.
Бетрим попытался поцеловать ее, но она отпрянула от него. Ее взгляд стал пустым, а глаза превратились в темные пятна, не выражавшие ни единой эмоции.
Торн поспешил прочь из комнаты.
Арбитр
Танкуил присел под размашистым ударом и бросился влево как раз вовремя, чтобы уклониться от выпада сзади. По правде говоря, не бормочи он без остановки благословение стремительности, делавшее его реакцию и движения намного быстрее, был бы уже десять раз мертв.
Клинки снова устремились к нему. Первый он блокировал своим мечом, чтобы потом с возросшей силой оттолкнуть оружие обратно. Благословения стремительности и силы было легко сочетать, но использование их одновременно быстро выматывало. Противник сместился в сторону, и Танкуил ощутил укол боли в правой руке. Отпрянув на несколько шагов, он бросил мимолетный взгляд на источник боли — на его плаще возник новый порез, под которым открылась неглубокая рана. Между прочим, уже третья, и все они болели просто адски. Соперник, похоже, решил поиграть с ним.
А правда крылась в том, что и без того невеликое мастерство Танкуила в обращении с клинком за давностью лет совсем выдохлось. Если не считать небольшую стычку с Черным Шипом в Чаде, то уже минул год с того момента, как Даркхарт в последний раз всерьез размахивал мечом, и теперь это давало
