В установившейся вслед за этим поражённой тишине, Горбел начал хлопать в ладоши, медленно, тяжёлыми, мерными хлопками, которыми он приветствовал её победу в Сенетаре так много месяцев тому назад. Толпа подхватила ритм.
Жеребёнок тряхнул головой и двинулся вдоль перил. Его копыта били по твёрдой, окаменевшей земле в такт ударам. Это его подбодрило и он принялся гарцевать. Всадники поворачивались вслед за ним, их лошади закатывали глаза и косили белым, уловив запах раторна. Кадеты отступали прочь от перил, когда он проходил мимо, в мерцании белого шёлка и слоновой кости.
— Хвастун, — шепнула ему Джейм.
Они вернулись на свою исходную позицию перед дверью зала и повернулись лицом к лицу к своим противникам.
Наступила полная тишина, только Череп рыл землю копытом.
— У тебя есть, что мне сказать? — спросила Джейм Горбела, следуя формальному шаблону.
— Я вызываю тебя, как Лордана Норф, чтобы проверить, стоишь ли ты этого титула.
— Я принимаю твой вызов.
Череп фыркнул.
Один из жеребцов, пегой масти, повернулся и с визгом метнулся в сторону, за его спиной ревел раторн. Оказавшись перед перилами, он, не раздумывая, скакнул через них, прямо в плотные ряды кадетов, где лишился своего всадника. Затем, окончательно потеряв всякое соображение, он ломанулся через переднюю дверь в казармы Каинронов. Те кадеты, что выстроились вдоль окон, чтобы понаблюдать за представлением, повыскакивали через них наружу. Изнутри раздавались крики и грохот.
Жеребёнок уже сворачивал в сторону. Джейм, рискуя потерять равновесие, опасно накренилась в седле, почти перевалившись через перила, и перенесла весь свой вес на внешнее стремя, чтобы вернуться на прежнее место.
Они метнулись обратно к всадникам, всё ещё теснившимся посреди квадрата. На этот раз, уже трое сломали ряды и бежали, вопя, перед ними. Череп загрохотал за ними вдогонку. Каинроновские кадеты вцепились в свои вожжи, выворачивая морды своих роняющих пену лошадей к небу, но их уже было ничем не остановить. В таком количестве они вполне могли повалить на землю всю ограду, и неважно, сколько там выстроилось кадетов.
— Эй там, зал. Зал! — закричала Джейм, под аккомпанемент Горбела.
Дверь распахнули. Две лошади метнулись туда, унося с собой своих беспомощных седоков, но третью оттёрли плечом и она проломила барьер рядом с казармами Бренданов, метнувшись в проход, ведущий к южной двери. Её всадник, которого стеной соскребло из седла, остался лежать на земле, моргая ей вслед.
Раторну потребовалось менее двух минут, чтобы очистить квадрат от своих наиболее несерьёзных противников. На поле остались только сам Горбел, его пятёрка Обидин, Хигберт и Досада.
По хриплому крику их лидера, четвёрка ринулись вперёд. Череп скакнул им навстречу, в последний момент свернув в сторону и проскочив между Досадой и Хигбертом. По левую сторону, Досада врезал по круглому щиту Джейм с такой силой, что припечатал его к её плечу. По правую, Хигберт рубанул по её мечу и отправил его в полёт. В то же самое время, жеребёнок резанул лошадь Хигберта по подпруге. Затем они разминулись. Хигберт начал медленно заваливаться вниз, седло и всё остальное. Досада прикрыл его, когда он метнулся к перилам и поднырнул под них. Его лошадь умчалась прочь с квадрата через ворота зала.
На этом закончился второй раунд, подумала Джейм, пока раторн рысил вдоль периметра, выискивая свою следующую жертву. Пока что, их численное преимущество, не позволяло Горбелу или Обидину нанести свой удар. Тем не менее, потерю меча она восприняла почти с облегчением, поскольку это позволило ей получше схватиться за вздыбившуюся гриву жеребёнка для лучшего равновесия. Она уже осознала, что её единственный шанс выжить заключался в том, чтобы удержаться на раторне, а теперь его кровь вскипела и она практически не могла им управлять.
Они снова попробуют поймать её между собой — и смогут ли?
На неё налетел Досада, терзающий шпорами бока своей лошади, высоко привставший в седле, занеся над головой меч. Неприкрытая ненависть, горящая на его лице, ударила её не хуже физического удара. Конечно, ей этот тип тоже не нравился, но она всё же не питала к нему столь бешеной ненависти, как, по всей видимости, он к ней.
У неё в голове промелькнуло лицо Ванта, за мгновение до того, как Тёмный Судья оторвал ему голову. Он тоже видел в ней одну мерзость и личное оскорбление. Что же в ней возбуждает столь ярую злобу? Казалось, что всё, что она делала, становилось кому-то пощёчиной.
Позже пофилософствуешь, подумала он, сжимая гриву жеребёнка.
Меч Досады зазвенел по её щиту, заставляя её руку онеметь по самое плечо. Их кони закрутились колесом, голова к хвосту, пока он дубасил по её защите. За мгновение до того, как она сломалась, раторн погрузил свой носовой рог в брюхо коня и дёрнул им верх, выпуская лошади кишки. Животное дико завизжало, запнулось о свисающие петли своих собственных потрохов и рухнуло вниз. Досада соскочил на землю. Череп сбил его с ног, а затем кинулся следом, пока он катился по земле, преследуя как змею, наскакивая и топча, наскакивая и топча.
