Это был его отец, говорящий о его мерзком дяде Грешане, говорящий через него. Грешан на время привязывал Ганта кровью — сколько раз, и какой непотребной игрой он тогда с ним занимался?
И всё же, там было нечто большее.
Он вспомнил, как Тришен стоит, прижав ладони к губам, разговаривая не с ним, а с его отцом: «Гант. Ты не хочешь, чтобы твой сын покидал тебя, поступал против твоей воли. Только не говори мне, что ты… ты…»
Торисен вздрогнул. Хватит уже. В прах мёртвых и прошлое.
Он повернулся к Рябине. — Будь добра, найди Крона. Скажи ему, что у него есть моё благословение.
Когда Торисен устало вскарабкался по ступенькам в покои Верховного Совета, Марк сделал паузу в процессе смешивания свежих ингредиентов для новой порции стекла.
— Ты выглядишь по уши в грязи, парень.
— Точно так же, как и поля.
Торисен опустился в своё кресло. Скорее коричневая от грязи, чем белая, следом за ним в покои Верховного Совета прорысила Уайс и нашла убежище под эбеновым столом.
— Я должен радоваться, что их вообще не смыло прочь. С большей частью пепла так и случилось. Мы не можем и думать о том, чтобы снова что-то посеять, пока они хоть немного не подсохнут.
— Время ещё есть, — сказал Марк успокаивающе. — И в любом случае, у вас теперь есть денежные резервы, чтобы справиться с этим, если летний урожай провалится.
— Как все не устают мне напоминать.
Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, он поглядел вверх, на карту. Марк снабдил зияющую каменную амбразуру решёткой из горизонтальных железных полос. Пока что он смог заполнить только самый верхний слот, включающий в себя всё Заречье. Неуместно стреляя рубиновым, чтобы обозначить золотоносный песок, вниз спускались извивы Серебряной, со сверкающими стеклянными кластерами по обе стороны, обозначающими большинство замков Заречья. Каждая секция была сделана из веществ, естественных для каждого конкретного региона, плюс стеклобой из старого окна, чтобы довести сырьё до нужного объёма. Странно, но участки стекла, обозначающие смежные географические области, легко сплавлялись между собой, без всякого тепла, швов или необходимости в свинцовой проставке. Результат, пока что, выглядел подобно перекрученной лозе, стреляющей во все стороны комкообразными фруктами, раскрашенными в дюжину сияющих оттенков и расположенными через более или менее регулярные интервалы.
— Это самосплавляющееся стекло удивительно прочное, — сказал Марк, созерцая работу своих рук. — Я думаю, я мог бы забивать им гвозди. Возможно, когда карта будет наконец готова, ей вообще не потребуется крепёж.
— Ты думаешь, это когда-нибудь случится — полная готовность, я имею в виду?
Большой кендар пожал плечами и бросил раздосадованный взгляд на пустые Южные Земли. Восточные были почти столь же голыми, а между ними зияли многочисленные провалы. — Здесь осталось много свободного место, которое можно будет заполнить этими маленькими кусочками, большинство из них обозначают районы, где кенциры никогда не бывали. Материал для некоторых из них обеспечила Матушка Рвагга, а твои агенты каждый день приносят домой всё новое сырьё, отовсюду, куда мы только можем дотянуться. — Он рассмеялся. — В некоторой степени, это стало почти состязанием. Хотя пока что, далеко не все эти кусочки объединяются в единое целое.
Он указал на эбеновый стол, на котором мелом была начерчена грубая карта. Маленькие мешочки и осколки отлитого стекла испещряли её подобно произвольным кусочкам головоломки, ещё не приложенным к общей картине.
— Я думаю, — сказал он, скребя свой щетинистый подбородок, — я мог бы заполнить пробелы одним переплавленным стеклобоем от первоначального окна с добавкой исключительно местного сырья и соединить всё свинцовыми полосками. Собственно говоря, так обычно и делается.
Торисен, однако, слышал в его голосе явное нежелание, мастер-искусник колебался, идти ли ему на компромисс.
— Нет, — сказал Тори, — продолжай использовать все, что тебе доступно, смешивая сырьё со старым стеклом, чтобы растянуть его в единое целое, как ты и делал до сих пор. Возможно, эта работа для нескольких поколений, но это — хорошее начало.
Марк бросил на Торисена быстрый взгляд из-под своих лохматых, опалённых бровей. — Я заметил кое-что ещё. Путешественники сообщают о том, что недавние дождевые паводки снова изменили русло Серебряной, особенно на участке между Призрачной Скалой и Глушью. Погляди: прежде река делала здесь несколько петлевых извивов[105], но теперь вода срезала горловину самого большого из них и потекла напрямик.
— Ну будь я проклят. Так вот о чём говорил Холли. Сегодня утром я получил от него послание, в котором он жаловался, что Рандиры посягают на его земли там где их речная граница изменилась. Ну, разумеется, он расстроен: эта петля окружает самую богатую речную пойму во всех его владениях.
В состоянии возбуждения Холли имел склонность карябать как курица лапой. Карта разъяснила то, что не смогли передать его письмена.
