Волвер метнулся наружу через дверь. Теперь он вернулся. — Тори, вы все, идите, поглядите!
Шагая к выходу, Торисен невольно помедлил при виде огорчённого лица погружённого в свои мысли Киндри.
— Я же сказал, что следующий припадок может его убить, — прошептал целитель. — Это агония того несчастного мальчишки.
Снаружи над плечом северного утёса поднималось облако пыли. Дальняя сторона, похоже, претерпела значительный оползень, а восточный конец обвалился весь целиком. По новому разлому вовсю мчался поток воды и обломков, Серебряная спешила вернуться в своё старое русло, отсекая при этом приличный кусок бывших рандировских земель. Они молча смотрели, как река, позолоченная заходящим солнцем и ощетинившаяся клыками обломков, неслась мимо них. Затем Торисен повернулся к Чахотке.
— Ну, — сказал он, — так тому и быть.
Чахотка скорчил рожу. — Как скажете. На этот раз. Прощайте, милорд.
Как только он удалился, из теней появился Адрик, отступивший туда, чтобы не дать себя затоптать в суматохе и почистить залитую вином одежду.
— Насчёт кольца Передана… — начал он.
Холли метнул на Торисена быстрый взгляд, а затем, громко сглотнув, собрался с силами и придвинулся ближе.
— Это я дал его Верховному Лорду, — сказал он. — Оно было на пальце трупа, что горел на общем погребальном костре у Водопадов, вместе с перевратами изменниками.
Адрик испустил вздох облегчения. — Мой мальчик, ну почему же ты не сказал этого раньше? Ясно же, что его носил переврат, что изображал моего драгоценного сына. Тори, ты должен был вручить его непосредственно мне.
Торисен смиренно согласился.
— Если вы пойдёте со мной, милорд, — сказал Холли, с трудом приходя в себя, — Я сочту за честь принять вас на ночь. Тори?
— Я присоединюсь к вам позже.
Оставшись наедине с Киндри, Торисен поискал вокруг и нашёл бутылку, в которой осталось достаточно вина, чтобы наполнить два маленьких кубка. Когда он наклонился, чтобы её подобрать, его бок пронзило болью, а на повязке появилось пятно.
Киндри шагнул на помощь, но Торисен только отмахнулся.
— Это просто порез. Не стоит требовать от удачи слишком многого. Но на повестке дня всё ещё остаётся вопрос: Что здесь, во имя Порога, только что произошло?
Киндри сделал глубокий вдох. Он всё ещё был потрясён тем, как сильно Ранет умудрилась хитростью вторгнуть его в отчаянье. Она почти украла всё то, что он ценил превыше всего: друзей, семью, самоуважение. всё то, что пыталось уничтожить и Училище Жрецов.
Она могла сломать меня, подумал он. Она почти так и сделала. Но не до конца.
Он принял кубок вина, подождал, пока его руки не перестанут трястись, а затем отпил из него. Из его пустого желудка наружу распространилось приятное тепло. Завтрак был уже так давно.
— Начать с того, — начал он, — что на вас напал переврат.
Торисен фыркнул. — Об этом-то я догадался. Я уже сталкивался с подобными созданиями прежде, помнишь?
— Да, да, конечно. Мне следовало начать с более ранних событий. Милорд. м-моя кузина, наша прабабушка Кинци вышила узелковое письмо в ночь своей гибели. Его копия попала в руки Матроны Яран и она перевела его для нас.
— Умоляю, скажи, кто это «мы»?
Киндри услышал в его голосе предупреждение, подобно полуобнажённой стали. Кто ещё знал и почему ему не сказали?
— Кирен, Зола, я и. пролаза вашей сестры Серод. Я лично рассказал Джейм обо всём, что мы узнали и собирался сообщить вам, когда доберусь до Готрегора. Как видите, я так никогда этого и не сделал.
— Тогда расскажи мне сейчас.
Киндри сглотнул, пытаясь собраться с мыслями, и заговорил снова, добавляя все известные ему потребности. Когда с рассказом было покончено, он с тревогой посмотрел на Верховного Лорда, который сидел перед ним, нахмурившись.
— Давай посмотрим, правильно ли я всё понял, — сказал Торисен. — Кинци писала, нет, вышивала, письмо своей возлюбленной Адирайне, но была прервана появлением призрачных убийц Баштири. И письмо и контракт, подтверждающий твою законнорожденность, были зашиты в задник посмертного знамени Тьери.
Он бросил на Киндри нечитаемый взгляд. — Как бы то ни было, поздравляю тебя с тем, что ты не бастард и говорю «добро пожаловать» в нашу маленькую, но столь занимательно переплетённую родством семью.
— Спасибо. Я думаю.
— Тем не менее, соболезную по поводу твоего отца.
