И лишь дружинник Кремля – заслон на пути нечисти, празднующей наступление темной поры.
Светозар встретил Лана у лестницы на стену. Брат был вооружен АК-107, верным мечом и арбалетом со связкой болтов.
– Не надоело? – хитро подмигнув, осведомился Светозар.
– Пока всем доволен, – отозвался Лан, плохо распознающий сарказм.
– Так до воеводы дослужишься, – не преминул подколоть брат.
Лан не ответил. Они поднялись на стену, приняли караул, разошлись в разные стороны.
Над Неглинкой плыл туман. Лан задержал взгляд на противоположном берегу. Ему показалось, что он видит стоящего там человека. Скульптурная фигура, широченные плечи, лысина… Титан!
Порыв ветра перемешал клубы тумана. Титан исчез, на его месте оказался занесенный по пояс землей и мусором старый памятник.
В эту ночь тоска по выбравшим свой путь друзьям была особенно сильна. Она тянула жилы и наполняла грудь тревожной маетой, словно перед боем. Лан чувствовал себя стрелой, готовой и – более того – желающей отправиться в ночь, как только будет спущена тетива. Его обязанность – служить Кремлю, он долго шел к тому, чтобы обрести это право, и долгу не изменит. Но если бы возникла надобность выйти за стены крепости, то он бы первый вызвался добровольцем. Потому что усидеть на месте было тяжело, когда друзья где-то во мраке, кишащем чудовищами, и им, вероятно, нужна его помощь.
Лан прикоснулся к рукояти стилета.
– Мара, как ты там?
Это не было похоже на голоса в голове или что-то подобное. Лан просто понял, что Мара жива и что находится она на пути к цели. От сердца чуть-чуть отлегло. До Одинцова дорога не близка, он специально подсчитал километры по довоенной карте.
«Ты справишься»? – спросил он молча.
«Нет такого, с чем бы мы не справились», – пришло в ответ.
Мы еще встретимся?..
Молчание. Шум листвы. Вой и грызня крысособак на площади Революции. Нытье комариных туч.
А потом – только одно слово:
«Непременно».
