пролетев метров десять, загремела по асфальту. Садовников заторопился следом. Облако «жгучего пуха» окончательно распалось на плывущие по воле ленивого ветра сгустки.
Смахнув со лба испарину, Садовников включил фонарь и осмотрелся. В этой части Зоны бывать ему не приходилось. Но, в общем, ничего особенного: почти то же самое, что и по другую сторону Периметра, только времена года спятили. То же шоссе, те же редкие лесополосы по обе стороны, а дальше – поля, поля, поля. Некоторые заросли сорняками в человеческий рост высотой, на некоторых было черным-черно от «колючки», другие выглядели как пыльные пустыри, а на некоторых участках до сих пор колосились роскошные хлеба, как в пору до Посещения.
За полями, примерно в полукилометре, темнела лесопосадка.
Сталкер оставил бушлат в багажнике брошенного поперек дороги «жигуленка». Машина прогнила почти насквозь: «чуйка» подсказывала, что это – безопасный, не измененный Зоной металлолом. Если посчастливится вернуться, он не пройдет мимо.
Первая гайка запрыгала по дороге и скатилась в кювет. Садовников двинулся в сторону лесопосадки. От поля с хлебами ничего хорошего ожидать не стоило, это была не настоящая пшеница, а «муляж», вроде мертвеца, оживленного Зоной. От «порченой земли», поросшей «колючкой», тоже следовало держаться подальше, если не хочешь, чтоб вырос хвост или третий глаз.
Сталкер почесал затылок и выбрал путь через сорняки. Бурьян был антиподом «черной колючки», чаще всего он рос там, где следы Посещения встречались меньше всего. Фонарь Садовников погасил, поскольку лучик света дает видимость лишь на несколько метров, зато служит отличным маяком. К тому же небо над Зоной в эту ночь было ясным, звезды кучно группировались в чужие созвездия и пылали холодными искрами.
Садовников еще не доковылял до поля, когда «чуйка» подсказала, что он в опасности. Сталкер остановился, однако звук шагов не стих. Кто-то шел следом, с хрустом вминая в землю пожухлый пырей. Садовников обернулся, его трость со свистом разрубила воздух.
Он видел преследователя всего миг. Это был сталкер в камуфляжном комбезе с выражением озлобленной решимости на узком, как топор, хищном лице. В руках преследователь держал палку, утяжеленную металлическими кольцами, и ее концом целился точно в больное колено Садовникова.
В следующую секунду сталкер с палкой исчез, обдав Садовникова волной горячего воздуха с запахом крепкого пота.
Голова закружилась, а ноги подломились сами собой. Каменистая земля больно ударила по ребрам.
– Чтоб тебя!.. – ругнулся Садовников. Он сплюнул, оттолкнулся от теплого грунта и рывком сел. – Так ведь и кирпич отложить, блин, можно!
Перед глазами все еще стояло собственное лицо. Неудивительно, что с эдакой рожей он постоянно попадает в переделки.
А вообще, это все Зона. Очередной ее фортель. Ходишь сюда снова и снова, но каждый раз – как впервые. Некоторые аномалии брошенной гайкой не выявить.
Садовников поднялся. С сомнением посмотрел на стену сорняков перед собой. Из зарослей доносился звук, будто кто-то осторожно пробирается через поле, двигаясь туда же, куда направлялся Садовников.
Идти этим путем расхотелось. Сталкер решил обойти заросли и попытать счастья на участке, похожем на пустырь.
Дальше растительность резко пошла на убыль, даже почва – и та стала другой: пересушенной, сыпучей. Трость втыкалась в нее, как в песок, и Садовникову показалось, что он забрел на окраину пустыни. И что вздыхающая под натиском ветра лесопосадка – последний оазис, за которым он увидит лишь уходящие к горизонту барханы.
На пустыре он сразу определил две «комариные плеши» и наметил их границы гайками. Повсюду попадались пятна засохшей «зеленки», в таком виде эта дрянь была безобидна, но сталкер все же старался на нее не наступать.
Садовников уже пересек половину пустыря, когда сердце екнуло, и навалилось пренеприятное дежавю.
Когда-то он уже стоял посреди точно такой же пустоши, и точно так же неподалеку шумела тайга. Случилось это тринадцать лет назад и не здесь, а километров на двадцать к северу. И тогда он был не один.
Зона решила исправить этот недочет. По пустырю пронеслась быстрая тень, словно от стаи ночных птиц или низкого облака. Тень замерла недалеко перед Садовниковым, тьма в ее сердцевине забилась, будто сердце, и в этой пульсирующей черноте проступил человеческий силуэт.
Мрачный, если бы он был жив, оценил бы, каким способом Зона пытается сделать воспоминание о нем материальным.
– Эй, Шустрый! – обратился к Садовникову силуэт уже подзабытым голосом покойного друга и наставника. – Дай, не впадлу, гайку, у меня закончились.
Тогда он сказал Мрачному, что пойдет впереди. Но далеко ускакать не удалось: «хватайка» едва не сделала его одноногим. Поскольку в Искитиме уже был сталкер с погонялом Хромой – в каждой Зоне Посещения, наверное, есть охотник на артефакты с такой же кликухой, – то Садовникову пришлось перекреститься из Шустрого в Костыля.
Он погрозил призраку палкой:
– Сейчас кому-то гаек накидаю! Пропади!
Призрак захохотал, а потом исчез: слился с ночью, оставив Садовникова обливаться холодным потом.
Сталкер сел, вцепился в трость обеими руками до хруста в костяшках пальцев.
Зона положила на него глаз и решила, как говорил Садовников, «поиграть». Это хреново, это – почти приговор. Все путем, когда незаметно, как вор,
