Иногда Гаечка пыталась завязать беседу. Но, черт возьми, лучше б она помалкивала!
– Как от тебя воняет… дышать нечем! Можешь потеть чуть меньше?
– Так точно, ваше императорское величество! – хрипел в ответ Садовников, стараясь не упасть.
– А ты в натуре хотел, чтоб я вышла за тебя замуж?
– В натуре.
– Зачем? Борщи варить я не умею, тапочки в зубах мужикам тоже не приношу.
– А может, ты помолчишь?
– Ответь.
– Нет ответа.
Чужие звезды плыли по небосводу, серели пятна кометных хвостов и галактик. Перед затуманенным взором изнуренного сталкера качалась линия горизонта.
– Костыль, я замерзла.
– Это потому, что ты много крови потеряла.
– Нет, я умираю. Финиш. Вот и конец. Это точняк. Без базара.
– Тебе нужно подкрепиться. Хочешь перекусить? У меня есть хлеб, сало, колбаса…
– Ты дурак? У меня, блин, сквозная рана!
– Видел я твою рану. Не такая уж она и страшная. Всего лишь бочину пропороло. Если б пуля ближе к позвоночнику прошла, то мы бы уже не разговаривали.
– Я не умру, что ли?
– Почему же? Умрешь. Все когда-нибудь умирают. Но ты сыграешь в ящик раньше, если не бросишь долбаное «экзо».
– Костыль, кстати! У тебя осталось еще? Ну хоть немного? Хотя бы децл? Крапаль?
– Нет, я израсходовал все.
– Слушай, а может, ты вернешься? Я подожду тут, а ты сходишь, пошаришь в карманах у тех упырей, а? Давай, Костыль! Ведь это не могла быть вся «травушка»!
– Сейчас, уже бегу.
Садовникову казалось, будто он идет по болоту, проваливаясь по щиколотку, а то и по колено. Каждый метр давался с невыносимой мукой.
– Слушай, а зачем ты спуталась со Штырем? И чем я тебе не пришелся по нраву?
– А может, лучше ты помолчишь?
– Прояви уважение к человеку, который тащит тебя на горбу.
– Да ты с самого начала, с «Радианта», пялился на меня, как козел на капусту! А сам такой взрослый, такой женатый, такой всегда на умняке… фу! Кому такой мужик понравится?
– А Штырь?
– А Штырь – прикольный.
– Штырь – уголовник и убийца.
– Ну знаешь ли… у каждого свои недостатки!
– Привал!
Он аккуратно опустил Гаечку на циновку из сухой травы, а сам упал, где стоял.
– Кто такой Старый? – вдруг спросила Гаечка. – Твой наставник, твой гуру?
– Нет, один чудик с района, – отмахнулся Садовников. – Моим наставником был Мрачный. А почему ты спрашиваешь?
– Ты уже минут десять что-то бормочешь, обращаясь к нему. Я вроде задремала, а тут ты со своим бормотанием.
– Ну, извини, что помешал.
– Проехали.
Он достал из рюкзака спиртовку, поставил на голубое пламя железную кружку с водой, бросил пакетик «Ахмада». Гаечка забылась тревожным сном, а может, потеряла сознание. Поправляя набрякшие бинты, Садовников понял, что рассиживаться нельзя.
Сталкер одним духом выпил кружку горячего чаю, снова взвалил раненую на плечи.
– Подожди. Давай отдохнем, – вяло пролепетала она, касаясь воспаленными губами уха Садовникова. – Я хочу отдохнуть.
– Отдыхай. Не тебе ведь меня нести.
– Опусти меня на землю. Не мучай. Дай покоя. Я все равно умру.
– Буду мучить, потому что заслужила. А теперь – молчи.
