свалился им в руки в первые же минуты боя! Что это, как не знак, что Бог на стороне Ланкастеров? Тут и сомнений быть не может.
Лорд Монтегю Джон Невилл покачнулся, дыша так натужно, что его легкие, казалось, раздувались, как мехи в кузне. По доспеху темными жилками стекала кровь, скользя и меняя русло на гладкой поверхности. На эти багряные прожилки он взирал в смятении, постепенно припоминая невиданной силы удар, что колоколом гудел у него в ушах. В глазах где-то по краям вспыхивали белые искорки, и по мере того как они гасли, возвращался шум сражения. На Джона испытующе смотрел один из телохранителей.
– Милорд, вы можете видеть? – спросил он странно приглушенным голосом.
Невилл раздраженно кивнул: ну а как же иначе! Он снова покачнулся, и тут увидел, что его щит лежит на земле. Дождь превращал землю в грязь, но бой не прекращался. Монтегю сморгнул мутноватую дымку, и вокруг вновь проре?зались крики и стукотня оружия. До Джона дошло: кто-то наотмашь саданул его по шлему. Вот он валяется в ногах, с большущей вмятиной в верхней части, а его защитный гребень расплющен. В ногах лорда, невесть откуда взявшись, затормозил мальчик-оруженосец. Сквозь ряды сражающихся он пробрался, как кролик сквозь кусты утесника, чтобы поднести своему хозяину запасной доспех. Подавая ему надраенный шлем, запыхавшийся мальчишка склонил голову.
– Спасибо, – выдавил Монтегю.
Водружая шлем на голову, он сковырнул засохшую коросту на щеке, чем снова оживил боль. Джон вынул меч и поглядел на лезвие, сохраняя полную неподвижность, в то время как вокруг продолжали напирать силы королевы.
– Милорд, прошу вас, идемте. Нам следует отступить, временно, – снова заговорил стоящий рядом рыцарь.
Он взял Невилла за локоть и потянул, но тот упрямо отдернул руку – мутная слабость в нем соседствовала со злостью, которая вновь поднимала голову. Лорд Монтегю сглотнул рвоту, чуть не подавившись ее внезапным приливом: вместо горла она попала в нос, обдав его едкостью изнутри. Раны в голову бывают довольно странные. Джон знавал одного человека, который после такого вот удара в голову лишился всякого чувства запаха, а еще один напрочь утратил доброту, даже по отношению к собственной семье. Будучи рыцарем и по духу и выучке, Невилл был наслышан, что ярость порой подвигает человека на умопомрачительные подвиги. Сейчас стоять лицом к вражьему воинству ему было как нечего делать. С ним это уже случалось в том же Сент-Олбансе, когда пали лорды Сомерсет и Перси. Их сыновья в сравнении с ними мелкотравчаты, так что их Джон не страшился. Что же до внезапного появления войск королевы, то оно действительно застигло его врасплох, несмотря на месяц ожидания и строительства братом укреплений, которые вымотали изрядно сил. А потому слышать церковный набат было чуть ли не облегчением, даже при ввергающем в оторопь известии, что атака грядет с юга, то есть со спины. Джон Невилл крепче обхватил кожаную оплетку рукояти меча, чувствуя, что силы в руке не убыло. Есть еще шанс взмахнуть мечом и рубануть врагу шею по плечи на отвал – может тому самому, который убил его отца. Словно захваченный в дикий вихрь, Джон не забывал орать приказы и послал кого-то к брату за подмогой. На губах чувствовался металлический вкус собственной крови. Неприятель своим натиском уже успел прорвать первые нестройные ряды обороны. Над смертельной сутолокой стоял жуткий вой.
По склону вниз на позиции Невилла неслись тысячи людей с топорами, мечами и гвизармами[11]. Ярость сменялась леденящим ужасом при виде того, как густые ряды атакующих кромсали фланг. Вспомнился какой-то гибнущий рыцарь, что стянул Джона вниз, в ревущую людскую бездну, тяжкое колыхание которой помогло стряхнуть с себя тот мертвый вес. Вот на него бросился с разбегу кто-то еще – полагаясь на накопленную скорость и вес доспехов, этот человек ломанулся сквозь щиты, выставленные для того, чтобы сдержать натиск. Не удалось: рыцарей Джона Невилла расшибло в стороны, хотя дерзеца затем все же вколотили в землю. Следом за ним стремглав ворвалось еще несколько с топорами и глефами, и тут сыпанул чертов ливень.
Этот момент лорду Монтегю помнился так же четко, как и другой, когда небо во всю свою ширь вдруг разверзлось завесой дождя, в сероватом тумане которого холм Сент-Олбанс, казалось, невесомо колышется. В сырости и слякоти люди, оскальзываясь, падали, а конечности их беспомощно загибались куда попало – зрелище еще более жалкое, чем предсмертный вопль.
Джон вновь встряхнулся, спохватившись, что все это время стоял неподвижно, как одушевленная статуя. В голове тупо пульсировало, но кружение мыслей замедлялось, становясь отчетливей. Он – Джон Невилл. Лорд Монтегю. Он может двигаться. Вот льет дождь и дует ветер, а за спиной ревут рога – это значит, что Уорик поворачивает армию, выводя из рвов и ложементов свой главный центральный квадрат. Конница Норфолка будет сейчас обходить по флангам, чтобы самой не напороться на ловушки и шипы в земле, и так доберется до того места, где располагались лагерь и обоз – самый безопасный участок на всем поле.
Невилл сморгнул назойливые капли дождя и крови. Телохранители куда-то делись, он как будто остался один. Повернулся он как раз в тот момент, когда вражеский топорщик сшиб его ударом в грязь – при этом топор застрял в прорубленном нагруднике. Чтобы выдернуть свое оружие, вражина наступил тяжелым башмаком Джону на шлем.
– Мир! Я Монтегю! – выкрикнул тот сквозь боль, сплевывая слякотную жижу. – Я Джон Невилл.
Непонятно даже, сорвался этот призыв к милости и выкупу у него с губ или же просто пустым эхом грянул в голове. Глаза Невилла закатились, и он не почувствовал, как его тело приподнялось вместе с топором в тот миг, как лезвие, скрежетнув, высвободилось из металла.
7
Привстав в стременах, Уорик в ужасе смотрел, как поглощаются вражьим войском позиции брата. Дальнее крыло терпело поражение, а Джон
