человек, не так ли? Он может проиграть. Может пасть замертво. Так идите же на нас, пока наш король спит, виконт Гаско. Лезьте на наши стены, пробуйте войти в порты. Я это приветствую столь же душевно, сколь душевно к вам отнесется наш народ. Правда, радость наша, пожалуй, будет грубовата. Мы ведь неотесанны, утонченностью не отличаемся. Но мы чувствуем за собой долг, а потому будем щедры к неприятелю. На каждый обрушенный на нас удар мы ответим тремя и за ценой не постоим. Вы меня понимаете, виконт Гаско – сын Жюльена и Клементины? Брат Андре, Арно и Франсуа? Муж Элоди? Отец двоих сыновей и дочери. Мне их перечислить по именам, Гаско? Описать ваше родовое гнездо, где по бокам от ворот растут сливовые деревья?
– Прошу вас, монсеньор, достаточно, – тихо взмолился посланник. – Ваши намеки вполне ясны.
– Ой ли? – усомнился герцог Йоркский. – Может, мне все же лучше отослать приказ – голубиной почтой, пока вы скачете верхом; пока вы гребете на лодке, под быстрым парусом, – так, чтобы вы действительно поняли мой намек столь же хорошо и полно, сколь понимаю его я? И что я действительно намереваюсь это сделать к вашему возвращению на родину? Гаско, я ведь и вправду могу это осуществить.
– Прошу вас, сир, не делайте этого, – заискивающим тоном произнес француз.
– Стало быть, просите? – прямо и твердо, без улыбки поглядел на него Йорк. Мягкие полутени светильников не скрывали жесткости его лица. – Это я решу, когда вы уедете. Вас ждет корабль, а также люди, которые доставят вас к побережью. Какие бы новости вы ни сообщили своему монарху, желаю вам всех благ, коих вы заслуживаете. Доброй ночи, виконт Гаско. И попутного ветра.
На непослушных, словно шарнирных ногах посланник поднялся и поплелся к дверям. Граф Солсбери, глядя в пол, отворил одну створку, и француз резко, с присвистом втянул зубами воздух, увидев снаружи солдат. В полумраке они смотрелись зловеще, и виконт чуть не вскрикнул, когда они, дружно лязгнув сталью, неожиданно сделали «на караул» и повели его прочь.
Солсбери неслышно прикрыл дверь.
– Не думаю, что они явятся, по крайней мере в этом году, – вслух рассудил он.
Йорк задумчиво хмыкнул.
– Вот уж, право, не знаю. Если они все же откликнутся на мое приглашение, корабли и люди у нас есть. Но все они ждут, нетерпеливо поскуливая, как гончие псы, очнется наш Генрих или нет. – Солсбери молчал. Видя его колебания, Йорк с усталой улыбкой промолвил: – Ладно, час не столь уж поздний. Сходи еще за испанцем. Я и ему прочту пару сонетов.
Часть первая
1454 год. Исход лета
У людей, ущемленных законом, нет иных надежд, кроме как на силу. Если закон становится для них врагом, они становятся врагами закону.
1
Белесый предутренний свет был еще холоден и сероват, а замок уже ожил. Из конюшен выводили и обтирали сеном лошадей; лаяли и грызлись меж собой собаки, взвизгивая и отскакивая под пинками тех, кому они попадали под ноги. Сотни людей, в основном молодых, стаскивали поклажу и оружие, озабоченно снуя по главному двору с охапками и кулями разной величины. Из главной башни своей крепости за всей этой шумной суетой наблюдал в окошко Генри Перси, граф Нортумберлендский. Под августовской жарой камни замка источали тепло, но старик все равно кутался в плащ с меховой опушкой, обернув им плечи и прижимая полы к груди. Был он по-прежнему высок и статен, но возраст уже брал свое и гнул его к земле. Шестой десяток знаменовался ломотой и хрустом в суставах, что делало движения болезненными, а нрав все более запальчивым.
Через свинцовую оплетку окна граф смотрел с хмурым прищуром. Подворье постепенно пробуждалось, оживал и город за стенами замка. С солнцем мир словно воскресал к жизни, и Перси готов был действовать после всего этого нескончаемого выжидания. Сейчас он смотрел, как внизу собираются закованные в броню рыцари; как оруженосцы протягивают им щиты, выкрашенные черным или обернутые мешковиной с обвязкой из бечевы. Цветов Перси – голубых с желтым – на виду не было, отчего подчиненное воинство ждало его приказаний с хмурым видом. На какое-то время им предстоит стать безликой серой толпой, отребьем без рода и племени, дома и семьи. Людьми без чести, хотя воинов, как известно, отличает и связывает меж собой именно честь.
Старик втянул воздух, резко потерев нос ладонью. Затеянной хитростью никого вокруг пальца не обвести, но когда кровавая бойня закончится, он так
