Вышедший навстречу коваль степенно отирал руки о засаленную тряпку. Окинув взглядом красавицу в изящном плаще, что пытливо оглядывала его с высоты седла, он на всякий случай согнулся в поклоне.
– Вам, госпожа, лошадку подковать? – спросил он, робким движением пробуя погладить шею лошади. Однако рука его тут же застыла: один из всадников бдительно шевельнул мечом, суля недоброе.
– Подковать да, – кивнула Маргарет, – только подковами в обратную сторону.
Помнится, когда она была еще совсем девочкой, мать ей сетовала, что так поступают браконьеры в Сомюре. Добрые же люди, что за ними гонятся, видят след копыт и направляют своих коней не в ту сторону. Трюк, в общем-то, нехитрый, но коваль посмотрел удивленно – вначале на всадников, затем на петляющую позади них дорогу. Было видно, что он смекает: эти трое явно оттуда, с места, где сегодня кипела битва. На перемазанном сажей лице читалась осторожная боязнь.
– Дайте ему полнобля за работу, – распорядилась королева.
От такой щедрости у коваля округлились глаза. Он ловко поймал кинутый с седла золотой и бережно прикарманил. Маргарет и ее спутники спешились, а коваль в благоразумном молчании, поочередно поднимая лошадям ноги, взялся сноровисто сдергивать подковы и скидывать в кожаный мешок (потом можно будет распрямить). Затем он заменил их дюжиной новых – без суеты, но быстрыми и выверенными ударами молотка. Поторапливаться заставляли сторожкие взгляды, что эти трое бросали на дорогу, по которой приехали. Вскоре все три лошади были перекованы задом наперед; коваль почтительным жестом предложил усаживаться.
Маргарет слегка замешкалась, чувствуя необходимость сказать этому человеку пару слов, прежде чем забыть его навеки.
– Что ж, кузнец, хвалю. Королевскому дому ты послужил исправно. Именем короля прошу тебя: никому не говори о том, что ты сегодня проделал.
Близкое присутствие двоих вооруженных людей кидало в жар. Коваль, угодливо кивая, попятился с поднятыми руками, пока не вошел в свою кузницу, где от горна было еще жарче, но не в пример спокойней.
Королева пришпорила лошадь. За время ожидания как-то незаметно наступила ночь, но в небе высоко сияла луна, и дорогу было видно хорошо. Скорее, скорее домой в Кенилуорт, под защиту надежных стен.
22
Рать Солсбери, донельзя измотанная, приковыляла к Ладлоу. Все полсотни миль, что оставались до замка, сюзерен гнал свое воинство нещадно, сам при этом внутренне обмирая от страха, что твердыню Йорка застанет уже в осаде. Между тем люди Солсбери едва держались на ногах и для сражения не годились никак. Однако признаков осады на подходе не наблюдалось: Господь выручил. Солсбери, созвав, поблагодарил своих капитанов и отпустил обустраиваться по соседству с четырьмя тысячами, уже стоящими лагерем под стенами.
Солдаты Йорка сочувственно наблюдали, как голодные доходяги-союзники кучкуются вокруг котлов или просто изнеможенно лежат на траве. После гонки по полям у вновь прибывших не было с собой даже повозок. Когда взошла низкая бледная луна, к умаянным понурым кучкам людей стали подбираться воины Йорка – кто с запасным одеялом, кто с куском съестного или баклагой эля: всё, что есть в обмен на рассказ о бое.
С приходом воинства Солсбери напряженность в обширном лагере под Ладлоу ощутимо возросла. Спешно городился новый палисад; многие благословляли реку, что огибала замок с запада и юга, отгораживая тем самым врага и оставляя ему для подхода только восток.
Назавтра подошел обоз Солсбери, и у людей появилась возможность установить палатки и частично рассчитаться за то, что было взято взаймы. Прошел еще один день, и начали подтягиваться раненые из тех, что могли самостоятельно передвигаться. При виде множества палаток вокруг цитадели Йорка они облегченно падали без чувств: добрались до своих. Из списков можно было смело вычеркивать восемь сотен, но и это еще не всё – помимо них, многие представляли собой сплошные отверстые раны, куда лишь утекали силы лекарей, а заодно и их корпия.
Вечером третьего дня прискакали разведчики Йорка с известием, которое неизбежно должно было грянуть. В двенадцати милях от замка обнаружились поборники короля. Каждый из шести тысяч защитников Ладлоу был накормлен досыта, наточил оружие и привел в исправность все, что нуждалось в починке. Доглядели за лошадьми те, у кого они были. По флангам от замка рассредоточились лучники. Возы Солсбери вновь превратились в заслон, перегородив путь с юга через мост из Ладфорда.
С наступлением ночи армия Йорка впала в тревожное оцепенение сна, то и дело нарушаемого пронзительным выкриком кого-нибудь из мучимых кошмаром. Пробудившись, люди снова тяжело ворочались, сжимая веки в попытке превозмочь непроглядные часы темени. Замок был, безусловно, защитой, но наряду с прочными стенами помогала и река, что тоже служила преградой за спиной. Каждый из солдат знал, что в крайнем случае сможет укрыться в стенах Ладлоу – хотя это будет равносильно поражению: замок при таком раскладе падет. Ключом к обороне служат мечи и щиты рати, а не укрепления. В полночь на стенах сменился караул. Из-за окрестного леса выкатилась луна и, взойдя в зенит, зажгла своим светом тронутые ночной изморозью камни замка. Он теперь имел сходство со сказочным чертогом, а травы вокруг него из-за инея казались сотканными из серебристой паутины. Но не до любования
