не зажила в его сердце. В жизни его больше не будет человека, достойного такого доверия.
Наконец Анна дала знак, что готова. Ричард очнулся от мрачных раздумий и кивнул своим телохранителям и пажам, начинавшим шествие впереди королевской четы. Оставив позади долю прежнего хорошего настроения, он направился рядом с женой вперед сквозь ликующую толпу. Впереди запели трубы и ударили барабаны, поторопив его сердце. Перед королевской четой и позади нее ехали рыцари в блистающих серебром латах.
Хорошее настроение понемногу возвращалось к Ричарду, и он поднял руки, приветствуя толпу, отчего спина у него опять заболела. С каждым прожитым годом эта боль становится все хуже и хуже, подумал он. Боль, с которой, по его мнению, он мог бы пожить всю свою жизнь, с возрастом становилась все менее и менее переносимой. И как ни неприятно было в этом признаваться, физическая сила и уверенность двадцатилетнего человека, говорящего себе: «Такое мне нипочем», недолговечны сами по себе. Брат и возлюбленный король может умереть. Обет может забыться, спина способна скривиться еще сильнее, боль может сделаться беспощадной.
29
Откинувшись от стола, Ричард вздохнул. Лето растянулось на целый век – такого долгого лета еще не было на его памяти. Даже в ноябре короткие осенние дни еще дышали теплом. Листья давно сделались золотыми и красными в тысяче оттенков обоих цветов, однако солнце светило, и дожди – о Боже! – случались только по ночам. Королева Анна сопровождала своего мужа в Королевском Обходе, и великая процессия, судьи и лорды, уже добрались до такой северной окраины, как Йорк. Нынешний визит отличался в памяти Ричарда от того, давнего, с Эдуардом, и от дюжины других посещений этого города.
Должно быть, в порядке компенсации за прежний холодный прием ему поднесли высокую чашу, наполненную полновесными золотыми монетами, в то время как Анна получила от горожан золотое блюдо с целой грудой серебра на нем. Их повсюду чествовали и поздравляли. Ричард был настолько доволен щедростью этого второго города Англии, что решил короновать своего сына как принца Уэльского в Йоркском Минстере, огромном и древнем кафедральном соборе.
Присоединившийся к ним испанский посол составил превосходную компанию. Все эти наполненные дремотным теплом месяцы Ричард занимался государственными делами, переезжая из города в город своего королевства. Он утвердил мир с Испанией и Францией и свершил правосудие едва ли не над тысячей преступников, среди которых были и ожидавшие королевского суда не по одному году. И что было еще более важно, он осуждал и награждал, казнил и прощал не как претендент на престол, даже не как лорд, но как король. Жена и сын наконец оставили его, когда он повернул назад, к Лондону. Анна с Недом вместе направились в Миддлхэмский замок, после того как королевские медики дружно объявили, что они утомлены и страдают от закупорки легких. Королева, вне сомнения, стала больше кашлять, поэтому Ричард не мог подозревать ее в отсутствии энтузиазма. Во всяком случае, она получила немалое удовольствие от первых месяцев его пребывания в королевском сане. Они с сыном отдохнут и наберутся сил, после чего вернутся к нему в Лондон.
Ричард опрокинул чашу вина и почувствовал, как по мышцам его разливается тепло. Он питал большие надежды на новую мазь для спины, и в Дорсете ему удалось найти для ее втирания невысокую женщину, наделенную железными пальцами. В этот вечер он ожидал сеанса массажа со смесью ужаса и предвкушения.
И как раз в тот момент, когда спину его прострелило, вошел дворецкий и поклонился ему. Этот прострел в последнее время сделался чем-то вроде одной из старых ран, которые, как говорят, способны предсказывать дождь или дурные новости. Нелепая мысль заставила короля улыбнуться.
– В чем дело? – спросил он у дворецкого.
– Ваше Величество, снаружи ждет гонец, – сообщил тот. – У него дурные вести о лорде Бекингеме.
Ричард посмотрел через стол на лорда Томаса Стэнли, отставившего в сторону свою тарелку. Тот пожал плечами, поскольку явно считал, что в качестве королевского казначея он может остаться и выслушать новость.
– Пусть войдет, – проговорил монарх, не сумев стряхнуть с себя ощущение какой-то неловкости, непонятно от чего происходившей – от спины или от интуиции.
Вошедший гонец выкладывал свою весть с полчаса, даже больше, поскольку король расспрашивал его. Новость действительно оказалась скверной, однако Ричард нашел время сперва утереть салфеткой руки и рот и только потом поднялся из-за стола. Гости его тоже встали, переглядываясь между собой.
– Итак, джентльмены, оказалось, что Генри Стаффорд, герцог Бекингем, оказался недостойным доверия человеком, – провозгласил король. – Ей-богу, я дал ему все! Для того лишь, чтобы он восстал против меня… как самый неверный и ненадежный среди людей. Вы слышали все, что слышал я сам. У кого- нибудь из вас еще есть вопросы к этому молодому джентльмену? Нет? Тогда я своим именем объявляю воинский сбор. Я соберу войско и выступлю с ним против этого мятежа и этих угроз. Возможно, Бекингем утратил рассудок или подпал под чьи-нибудь чары, сейчас сказать не могу… Нет, придется добавить следующее: я объявлю награду за его голову. Если Бекингем решил действовать как самый обыкновенный преступник, я так и буду к нему относиться. За поимку живым для наказания я назначу, скажем… тысячу фунтов или землю с доходом с нее в сотню фунтов в год. Это за Бекингема. За епископа Мортона, человека, чьему совету, я считал, можно доверять, – пять сотен фунтов или земельный участок с доходом пятьдесят фунтов в год. За любого рыцаря, которому хватило ума довериться их посулам… сорок фунтов за человека.
