обойдется с ними.
Эдуард, как только мог, гнал вперед своих братьев и их людей, однако граница с Уэльсом находилась на дальнем западе, и они пытались перехватить войско, не зная, куда могло оно продвинуться. Король готов был отдать кошель с золотыми ангелами за то, чтобы перейти на более северную дорогу, однако на запад вел всего один путь, способный пропустить по себе войско. Люди его просто были не в состоянии пройти нужное количество миль по нетореной тропе. Один долгий переход или длинная луговина, заросшая высокой травой, – и день потерян, а люди излишне устали. На запад вела одна-единственная дорога, однако Эдуард постоянно вглядывался в попутные долинки, гадая, нельзя ли послать по ним своих людей.
Своих самых быстрых всадников он отправлял вперед за новыми сведениями, а также с предупреждениями городам и селениям, лежащим на пути Маргарет. Наградой за предусмотрительность стало известие о том, что Глостер закрыл свои ворота перед Ланкастерами, что доставило особенное удовольствие брату Ричарду. Колонна его находилась уже недалеко от города, и, возможно, как раз этот факт и определил решение совета.
Понятие верности становится несколько неопределенным, если учитывать, что и Ланкастеры, и Йорки имели права на корону, однако приятно слышать, что твой собственный титульный город остается верным тебе. Эдуард только посмеялся и покачал головой, когда Ричард спросил его о том, всегда ли Йорк поступал подобным образом. Все это ничего не значило. Гонцы донесли, что в тот день последним броском, пройдя форсированным маршем тридцать шесть миль, они вошли в соприкосновение с врагом. Войско Маргарет с ее сыном и лордами залегло где-то в окрестной тьме. Люди замечали воодушевление Эдуарда и вдохновлялись им, а сам король хищной птицей вглядывался во тьму. Он переломил хребет Невиллам при Барнете, а теперь пронзит и самое сердце Ланкастеров, даруя тем самым мир Англии после почти двадцати лет войны. Немалое достижение, если подумать.
Поднявшаяся луна осветила город Глостер, находившийся слева от короля и его армии. Они миновали его, высоко подняв головы, с прямой спиной, готовые нанести свой удар, когда и куда им будет указано. Перед ними простиралось просторное, заросшее весенней травой поле. И каждый из тех, кто маршировал в войске Эдуарда, знал, что они находятся близко к цели и что, когда взойдет солнце, они нанесут жестокий удар, способный сокрушить королевский дом.
Маргарита Анжуйская старалась держаться так, чтобы сын не заметил ее волнение, хотя, конечно, скрыть тревогу было невозможно. Какая-то часть каждого дня его жизни последние десять лет так или иначе проходила в ее обществе – или в Сомюре, в поместье ее отца, или во дворце и садах короля Людовика. Наверное, принц Эдуард слишком хорошо знал свою мать.
Взлянув на нее только один раз, он сразу же помрачнел, словно внутренний свет оставил его глаза.
– Неужели новости настолько ужасны, матушка? – спросил молодой человек.
Маргарет с напряженной улыбкой отослала только что вернувшегося и еще тяжело дышавшего разведчика. Парень был не менее расстроен, чем она сама. Он только что разрушил часть ее надежд, заменив их привычным страхом.
– Я не рассчитывала на то, что он так быстро догонит нас, – сказала королева.
Не было никакой необходимости называть имя того, кто нагнал их, словно кот, прыгнувший из Лондона, заметив легкое шевеление в траве. На сцене появился Эдуард Йорк, и Маргарет сразу поняла, что не готова встретиться с ним, если вообще способна приготовиться к такой встрече. Она еще помнила то множество мертвецов, целый народ, полегший на поле при Таутоне под знаменами Ланкастеров из верности ее мужу. Их убили по приказу этого, гнавшегося за ней, тогда еще совсем молодого короля. Он стоял в общем строю, сражался и убивал, не зная устали.
Королева поежилась и перекрестилась, подумав, что кто-то, должно быть, переступил через ее могилу. Она слышала доносившийся спереди голос реки, звук потока, во всей своей тяжести проливавшегося по камням. И тут же, словно получая ответ, уловила многоголосый рык за спиной, всего лишь в двух- трех милях от нее. Тут женщина по-настоящему испугалась: Эдуард пришел, а она все еще находится в Англии.
Целый, казалось, век войско Маргарет стояло на краю брода. До Уэльса было уже рукой подать. Северн сужался с каждой новой милей, пройденной вверх по течению, и русло наверняка уже сделалось мелководным, однако реку укрывала темная, как уголь, ночь. Невозможно было даже понять, находятся ли они в нужном месте, и Маргарет послала людей с веревками и камнями промерять реку. В любое мгновение мог раздаться голос труб и топот приближающегося войска. Среди всех ее врагов Эдуард был наименее предсказуемым. Он мог дождаться рассвета, а мог и послать вперед своих людей в полной темноте, порождая безумие и сея смерть там, где оказывался.
Звезды совершили уже немалую часть своего ночного круга на севере к тому времени, когда Сомерсет согласился с бароном Уэнлоком и графом Девоном в том, что войско Йорков стало на ночь лагерем. Дозорные не сообщали ни о каких движениях во вражеском стане, и утомленные бойцы Маргарет, наконец, повалились спать прямо в полях. Известие о приходе обеих армий уже посетило соседний городок, и в окнах домов горели огни, а колокола аббатства выпевали скорбную ноту. Королева не знала, о ком предупреждает колокол спящих горожан – о ее войске или о солдатах Йорка, – но в этом звоне слышались погребальные ноты.
Бофорт подъехал и спешился вместе с Куртене, графом Девонским, и бароном сэром Джоном Уэнлоком. Все трое поклонились королеве и ее сыну. Озаренный светом факелов, принц Эдуард наблюдал за ними напряженным и серьезным взором, переняв эту манеру у более опытных лордов.
– Мы еще можем переправиться ночью, если вы хотите этого, миледи, – проговорил Сомерсет. – Мы выставим в воде цепочку людей, и остальные перейдут, ориентируясь по ним и не привлекая внимания наших врагов.
– Но это же не то, чего вы хотите, – поняла по выражению его лица Маргарет. Она тоже чувствовала усталость, голова ее отяжелела и явно нуждалась
