совсем уж дадут слабину, тогда нам нужно будет решительно выступить на их стороне. Но полностью раздавленная Пруссия нам невыгодна. России совсем не помешает эдакий противовес в стане европейских держав.
– То есть ты предлагаешь отказаться от союзнических обязательств?
– Ни в коей мере, – возразил Румянцев. – Союзнические обязательства берутся для их исполнения. Просто исполнять их можно по-разному. Вот, например, Карибский поход, который обернется несомненными выгодами для нас и в то же время окажет существенную помощь нашим новоявленным французским союзникам. В Европе же таких выгод для нас нет. Разве только Польша, но она также наша союзница, да и в войне не участвует.
– Интересные рассуждения. Так что же ты предлагаешь делать, Петр Александрович? – вновь подбодрил говорившего Петр.
– Я предлагаю воевать не воюя. Да и вы, ваше величество, уже сделали в этом направлении первый шаг, назначив командующим армией Апраксина. При всем моем уважении, он больше гарнизонный начальник, а не командующий действующей армией. Но зато благодаря этому вам удалось почти год находиться в состоянии войны с Пруссией, так и не начав поход.
– Правильно рассуждаешь, Петр Александрович. Да только австрийский и французский послы мне уж плешь проели, настаивая перейти наконец границу и преподать урок Фридриху. И отнекиваться с каждым разом все труднее и труднее. Кампания этого, пятьдесят седьмого года, для наших союзников началась достаточно удачно. Австрийцам удалось выбить пруссаков из Богемии, нанеся Фридриху первое серьезное поражение. Французы одним махом заняли Ганновер. Тем не менее этот мужеложец все еще овеян славой как непобедимый, да и военачальник он действительно хороший. Австрийцы и французы сейчас очень напоминают мне неразумного ребенка, который больно ударил по ноге взрослого дядю, а теперь ожидает затрещину. А в этой ситуации ему просто необходим старший брат, который бы защитил его. Ну и что можешь предложить в связи с этим, Петр Александрович?
– То же, что и раньше. Воевать не воюя. Перейти границу и начать медленное продвижение по Восточной Пруссии[2] до первого серьезного соприкосновения с противником. После чего тут же начать маневрирование и отступление, – уверенно заявил Румянцев.
– Апраксин способен осуществить подобное?
– Д-да, ваше величество. Ему это по силам, – с заминкой, нехотя вынужден был признать Румянцев, но все же решил не сдаваться так легко. – Однако я должен заметить, что в этом случае потери армии могут быть весьма значительными.
– Насколько значительными? – Петр откинулся на спинку кресла, продолжая сверлить генерала внимательным взглядом.
– Этого я сказать не могу. Разве только добавить, что Степан Федорович способен хорошо организовать гарнизонную службу, но не так хорош в руководстве войсками на марше и не всегда способен своевременно оценить обстановку. А в таких условиях это является основополагающим.
– Но ведь есть штаб Лифляндского корпуса, являющегося костяком штаба армии.
– Мы-то есть. Да только кто же станет нас слушать. Командующий не терпит возражений и тем паче указаний на его промахи. Я бы не доверил ему армию на марше и уж тем более в сражении.
– То есть ты предрекаешь поражение нашей армии?
– Не поражение, ваше величество, а значительные потери. – Румянцев даже непроизвольно выставил перед собой руки в отрицающем жесте.
– А ты смог бы устроить это с меньшими потерями?
– Думаю, смог бы, ваше величество. До прибытия Апраксина мы с Сергеем Иннокентьевичем неплохо подготовили полки и в значительной мере сумели отработать взаимодействие между ними. Так что армии вполне по силам загонять пруссаков в бесплотных попытках сойтись с нами грудь в грудь.
– Что же, Петр Александрович, поздравляю тебя с генерал-лейтенантом. Вот указ о твоем назначении на должность командующего армией. Две недели тебе на то, чтобы взбодрить войска и перейти границу. Ну а мы посмотрим, как это вообще возможно, воевать не воюя. Да еще чтобы у всех сложилось впечатление, будто ты всеми силами стараешься сломить хребет прусской армии.
– В лепешку расшибусь, а доверие оправдаю, ваше величество.
Сказать, что в душе новоявленного генерал-лейтенанта трубили фанфары, это не сказать ничего. Он едва сдерживал свою радость от осознания того, что экзамен выдержан успешно и он наконец ступил на следующую ступень.
Теперь оставалось оправдать доверие императора. Ну да с этим он как-нибудь сладит. Если бы ему приказали сломить хребет Фридриху, опираясь только на наличные силы, а больше Россия выделить просто не в состоянии, тогда да, пришлось бы худо. А так-то. Немного показной нерешительности, чуть-чуть бестолковости при хорошо налаженной разведке, и дело в шляпе…
– Что скажешь, Иван? – проводив взглядом вышедших из кабинета офицеров, поинтересовался Петр у Туманова.
– Скажу, что попробую подсунуть ему одну особую роту. Оно и ребяткам боевой опыт не помешает, и армии от них будет несомненный толк. При таких задачах ему нужна будет хорошая разведка, чтобы его, не дай бог, не застали врасплох. Так что и Канцелярии хорошо, и ему польза.
– А не слишком оголяешься? В Вест-Индию отправил целую роту, теперь в европейский поход хочешь пристроить.
– Так ведь мы начали формирование новой роты. Капитан Лавров с его ребятками уже, считай, отрезанный ломоть. Обратно не ждем. А новеньких натаскивать нужно, как, впрочем, и старичков.
– Ну тебе виднее.
В этот момент дверь распахнулась и в кабинет ворвалась Анна. Не степенно вошла, что было ей свойственно, а именно влетела вихрем. И потом,
