задымил самокруткой.
– Должны что-то сделать, мужики. Должны! – раздул ноздри директор. – Для того вас и позвал… Иван нам эти пять часов дал – кабы не он, я бы Евсеича на обход не отправил, и мы бы до утра про саранчу не знали. А теперь знаем. И она сейчас спит, тварюка, у нас фора есть – только давайте придумаем что-нибудь!
Все взгляды скрестились на Иване; парень смутился, почувствовав, как наливаются румянцем уши и щеки.
– Так ведь это по части магронома и будет, – сказал медленно хриплоголосый бригадир. – Саранча есть сельхозвредитель, а сельхозвредителей у нас магрономы уничтожают. На тебя, Ваня, пять лет народные деньги тратились в этом вашем университете – давай, оправдывай теперь!
– Это всё равно что ты Вере-фельдшеру мертвяка приволокешь и скажешь, что в ее медучилище народные деньги вкладывались, пущай воскрешает теперь, – захихикал Евсеич. – Саранчу вся эсэсэсэрия победить не может, хучь бы хны ей эта магрономия, потому саранча не вредитель вроде проволочника, а народное бедствие!.. А ты от парнишонки зеленого толку ждешь.
Руна Чернобог сработала, подумал Иван. Приходит время руны Треба, а затем руны Ветер. Значит, выход есть. Пускай через жертву, но он имеется!
– Платон Фомич, связывайтесь с Краснощековым, – прервал магроном женские всхлипы и мужское сопение. – Раз саранча через них прошла, то одно из двух – или уничтожила их поля, или нет. Если уничтожила – в райисполкоме бы уже знали, правда? А раз не знают, значит, как-то краснощековцы убереглись. У них там магроном старый, то есть, эээ, опытный. Видно, его опыта и на саранчу хватило. А что он смог сделать, то и я смогу.
– Верно говоришь, Иван! – вскочил директор.
– Только вот забыли вы, молодежь, что не сказали ничего краснощековцы, значит, и не хотят говорить, – во взгляде седой фельдшерицы стыла безнадежность.
– Ты, Вера Степанна, пойми, – откликнулся давно вышедший из разряда «молодежи» директор, – они ж думают, что мы ничего про саранчу еще не знаем. А когда узнаем, так нам не до них будет. А потом, когда урожай наш сгибнет, то под суд пойдем, и кто там уже будет разбираться, что с Краснощековым вышло – судить-то в случае чего нас будут, не их, так-то! Всё шито-крыто и концы в воду, думают они, сучата!!! Как бы не так…
Он прошагал в соседнюю крохотную комнатенку, которая считалась директорской из-за того, что там стояли сейф, стул и стол с ящиками, а на столе – редкий зверь, телефонный аппарат. Телефоны в селе были здесь, да у директора дома, да у зоотехника с фельдшерицей. Затарахтел телефонный диск, и народ услышал директорский лай:
– Ты знаешь, Никитин, кто это и чего я тебя средь ночи беспокою! Долгие разговоры с тобой разговаривать у меня времени, сам понимаешь, нет, поэтому давай мне быстро номер своего магронома, я его через три минуты наберу. А сам скажи ему вот сейчас, что если он трубку не возьмет и моему парнишке про саранчу не расскажет, то я звоню прямо в райисполком дежурному и рассказываю, какую ты, Никитин, диверсию мне и всему району учинил… Вот это ты не мне, а в райисполкоме будешь рассказывать, потому что мои урожаи на показатели всего района влияют, меня подставил – весь район подставил, да и всю область, так-то, Никитин! Ничего не знаю, время пошло, три минуты!
Бухгалтер затихла, зоотехник перестала лить слезы и утробно высморкалась.
– Силен наш Платон, – сказал хриплоголосый бригадир; с краешка стула вдвинулся вглубь и отвел наконец тоскующий взгляд от двери.
– Вот так с ними, краснощековскими, и надо, – сказал Евсеич мстительно. – Так и только так.
Снова затрещал телефонный диск, и директор произнес недружелюбно, но без прежней злобы:
– Здоров будь. Сейчас нашего парнишку тебе даю, и ты ему всё рассказываешь. Иван!..
– Доброй ночи, – поздоровался Иван.
– Недоброй! И чему только вас, балбесов, учат в этом вашем Всесоюзном Магрономическом? – в скрипучем голосе из трубки слышалась усталая гадливость. – В наши времена это каждый магроном знал, хоть не каждый решался.
– Так что же? – спросил парень.
– Девственница.
– Что?!
– Не чтокай. Приносишь в жертву девственницу. Ритуал хоть знаешь, балбес, или тебе и это растолковать надо?!
– Ритуал знаю, по теории некромантии проходили. Но это же теория! Конвенция магрономов запрещает человеческие жертвоприношения! Мы строим светлое социалистическое будущее, кровавые человеческие жертвы остались в темном прошлом!!!
– Не ори, балбес! Сам как девственник… Это не ты решаешь, над тобой решает председатель, а над ним – райисполком, а дальше облисполком, и так до самого верха, понял?! Так вот наверху уже давно всё решено на подобные случаи, у твоего председателя должна быть специальная инструкция. Дай его сюда, я ему объясню.
Иван очень надеялся, что Платон Фомич откажется. Ну или хотя бы для виду возмутится. Но он всего лишь выслушал минутное журчание в трубке, сказал отрывисто:
– Всё понял, – снова сунул теплую и скользкую от пота трубку в руку Ивана и вышел. Снаружи донеслось:
– Мужики, Вера Степанна – ко Фроловым, быстро. Берете ихнюю Наталку и в магролабораторию ее!
