И мы спокойно прошли ворота. И сразу повернули «во-о-он туда». И тут-то можно было уже отделиться от брахмана, пойти своей дорогой.
Но почему-то мы не спешили делать это. Хотя что значит «почему-то»? Понятно почему… Теперь уже не оставалось у нас сомнений в том, что эта самая своя дорога закончится неотвратимыми серьезными проблемами – если не с копами, то с нашими же, гагаринскими, старшаками. Лучше уж прогуляться с Максом в… куда он там собрался?.. Прогуляемся и вернемся, а там, может быть, все само собой и утрясется… Год – это все-таки не так уж и много. Как раз, наверно, достаточно, чтобы о нас в Гагаринке подзабыли…
Я оглянулся на Дегу, он вздохнул и согласно кивнул мне.
Вот так все и решилось.
А шумный парк удалялся, и музыка его – звонко подпрыгивающее струнное бряцанье и тягучие духовые извивы – стихала за нашими спинами, будто ее уносило ветром. Будто все, что оставалось позади, всю нашу прожитую жизнь, словно сорванные листья и невесомую древесную труху, терпкий, как дым, осенний ветер сдувал за границы бытия.
Это был немецкий внедорожник, черный и громоздкий, как вражеский танк. На лобовом стекле его, в углу, пестрела четырехугольная наклейка, сообщавшая о том, что сам автомобиль и те, кто на нем передвигаются, принадлежат правительству Заволжского округа.
– Нравится? – негромко осведомился у нас Макс, останавливаясь у внедорожника.
За рулем сидел парень в темном костюме, с лицом пухлым и бледным, словно подушка. Чуть повернув стриженную ежиком башку, он посмотрел на нас с Дегой тем примерно взглядом, каким недобрые люди смотрят на бродячих собак; то есть брезгливо и с некоторой опаской – вдруг еще цапнут за ногу, порвут штанину… Впрочем, выражение его лица моментально изменилось, стало деятельно-подобострастным, как только он встретился глазами с Максом.
– Вылезай, – скомандовал брахман. – А ключи оставь.
– Ага, Иван Терентьич! – откликнулся парень, бодро выпрыгивая из автомобиля. – Сами поведете, значит? Хорошее дело… А мне как же? Домой или обратно в гараж?
– Домой, – сказал Макс. – И два дня лежи-отдыхай. Отгул тебе даю.
– Оплаченный, Иван Терентьич? – с надеждой спросил парень, который, конечно, вместо шептуна, как мы уже понимали, видел того, кому привык безоговорочно подчиняться.
– Обойдешься. За свой счет. Гляди вон харю какую отрастил, – сказал Макс, опускаясь на водительское место. Потом покосился на покорно двинувшегося по тротуару парня и нахмурился. – Хотя, впрочем, постой. «Лежи-отдыхай» отменяется. Давай-ка дуй в городской парк, ищи в парке дворницкую, а в дворницкой – метлу. И вперед – дорожки подметать от огрызков, окурков, бутылок и прочего культурного слоя. Через два дня лично проверю. А если кто вопросы будет задавать, скажешь: мол, Иван Терентьич велел… – Макс на секунду задумался. – В качестве, скажем, наказания. Понял, за что?
– Понял… – понурился парень. – Сколько ж можно, Иван Терентьич, мне тот бензин припоминать?..
– Разговорчики! – прикрикнул на него Макс. – Выполнять указание! А вы чего ждете? – обратился он к нам. – Мне показалось, вы уже приняли решение? Или я ошибся?
– Ничего не ошиблись! – заявил Дега, проворно обегая автомобиль, чтобы занять сиденье рядом с водительским. – Мы с вами, конечно. Эх, вот это тачка! – восторженно взвыл он, ощупывая скрипящую кожу кресла, на которое только что приземлился. – Куда там Чипиной тарантайке!
Я влез на заднее сиденье, подвигался туда-сюда, осваиваясь в просторном, приятно пахнущем полумраке салона. Пощелкал кнопками на дверных панелях, полюбовался, как сами собой поднимаются-опускаются стекла; на спинке переднего кресла обнаружился откидывающийся столик – когда его приводили в горизонтальное положение, над ним загорался неяркий уютный светильник, при котором можно было читать. Я нажал наугад еще одну кнопку, и мне под руку вывалился мягчайший подлокотник, который, как я тут же выяснил, открывался. В полости подлокотника, я нашел едва початую деревянную коробку с толстенными сигарами. Пахли сигары умопомрачительно. Дега тем временем с азартом обшаривал бардачок.
– Зажигалка! – перечислял он. – Еще одна! Ого, жвачка! Сигареты… не наши и не китайские. Американские, по-моему. Где они их достают только?.. Бабки! – вдруг взвизгнул он. – Бабульки! Целая пачка, глянь! Да здесь целое состояние! Ого! Ого! Ствол!.. А, травматический… Но все равно круто! Ой, гляньте! Гляньте! Другой ствол! Этот настоящий, боевой! Макаров! Ну ничего себе!.. Фляжка с чем-то… А это что такое? Посмотри, Умник?
– Гильотинка, кажется… – определил я. – Дай сюда.
– Что еще за гильотинка?
– Кончики сигар чтобы откусывать.
– Ножнички маленькие… Часы! Вот это да! Работают! Золотые, что ли? Может быть такое, что они на самом деле золотые?
– Все может быть. Дай гильотинку-то!
Я закурил сигару, напустив в салон синего ароматного дыма. Даже дышать стало трудно. Не беда, нажмем на кнопочку, стекло само опустится…
Вот это да! Признаться, в тот момент я напрочь забыл об ужасах сегодняшнего утра… Вот это агрегат! Еще совсем недавно для нас древняя «семерка» Чипы являлась абсолютно недостижимой роскошью, а тут такое!.. А мы еще и колебались, ехать или не ехать с Максом, придурки! Еще жалели чего-то…
